«Добровольно меня назад не отпустят. Даже если буду просить».

К утру он принял осознанное решение.

Бестужев стоял у края обрыва и, скрестив руки на груди, наблюдал, как разгорается рассвет над пустыней, когда услышал характерный приглушенный хлопок.

– Доброе утро, Егор.

Он обернулся.

– Доброе утро.

Он контролировал мысли, используя хондийский нерв. Небольшая доза метаболитов помогла ему варьировать работу модуля технологической телепатии, сознание при этом оставалось ясным, звонким.

– Айлона, сколько тебе лет? – Бестужев задал прямой, бестактный вопрос, но девушка не смутилась.

– Двести восемнадцать. – В ее руке материализовался бокал с розовой жидкостью. – Держи, – она протянула напиток Егору.

– А Гейблу?

– Ему за триста. Точно не помню.

– А другим?

– Многим за тысячу лет и больше. Нас осталось мало. У каждого есть своя планета, свой мир, цивилизации, которую курирует армахонт.

Егор сделал маленький глоток. К незнакомым напиткам он относился настороженно – неизвестно, как отреагирует хондийский нерв.

– Пей, не бойся.

Айлона лукаво улыбнулась. Сегодня она была в хорошем настроении. И менторский тон куда-то исчез, и улыбка скользит по губам. Явно что-то задумала.

Егор исподволь наблюдал за ней.

– Я хочу помочь. – Она создала кресло, уселась напротив. – Тебе нужно искать место в нашем обществе.

– А оно существует?

– Конечно! Мы всегда на связи друг с другом. Общаемся мысленно. Расстояние роли не играет. Ты постепенно войдешь в наш круг.

– Дальнейшее развитие модуля технологической телепатии? Мгновенная связь через гиперкосмос?

– Ну, если говорить грубо, обобщенно, то да. Но на самом деле от древних устройств взят лишь принцип.

– И как же я смогу вписаться в общество старцев?

– Фу. Как грубо. Разве я плохо выгляжу?

Тень пробежала по чертам Бестужева. Всплеск его мыслей не ускользнул от внимания Айлоны. Она поймала миг смены его настроения.

– Вот как? Ты по-прежнему нас осуждаешь? Неужели ничего не понял из вчерашнего разговора?

На востоке вновь занималась пылевая буря. Восход не радовал. Цивилизация армахонтов не впечатляла. Они тщательно планируют развитие обитаемых миров. Разделяют потенциальных врагов далекими даже по меркам космоса расстояниями. Сохраняют хрупкое равновесие, но сами постепенно вырождаются. Что произойдет, когда их система сдерживания рухнет? Егор знал ответ. Он видел его в системе Нерг глазами Дениса Рогозина.

– Вы несете гибель, – он ответил сумрачно и прямо.

– Гибель?! – Айлона всплеснула руками. – Да ты в своем уме? Мы предотвращаем войны, даем возможность развития существам, которые никогда бы не выжили в среде агрессивной колонизации! Мы сохраняем уникальные миры, ограждаем их от варварского заселения!

– Это и приведет к гибели, – упрямо ответил Егор. – Хочешь знать мое мнение?

– Конечно, хочу!

– Вы нарушаете естественный ход истории, – ответил он. – Вселенная не терпит слабых. Любая колониальная программа – это агрессия. Шаг эволюции. Существа, самостоятельно осваивающие космос, достойны его. Вы же останавливаете прогресс цивилизаций, потенциально способных вести собственные колониальные программы, и пестуете слабых. – Он указал на восток, где клубились и ширились пылевые облака. – Они выйдут в космос? Самостоятельно? Вчера ты показала мне вероятную модель их космического корабля, но эти существа пока даже не осознают факта собственного бытия. Но для них уже спроектирован космический корабль, который не их достижение, а запланированная тобой возможность! Не сомневаюсь, пройдут тысячелетия, и они воспользуются ею. Но для чего? Где их цель? Зачем им космос?

Айлона хмурилась.

Слова Егора задели ее за живое.

– Ты не ценишь жизнь! – резко ответила она. – Ты жестокий!

– Нет. Я не жесток. Если над этой планетой вдруг прольются дожди, то организмы из пыли и статики исчезнут, но тут появится другая жизнь. Вот только дождя не будет, верно?

– Терраформирование запрещено! Любое вмешательство под запретом.

– Почему?

– В прошлом мы создавали терраформеров, но вскоре отказались от такого пути. Ты ведь знаешь об алгитах?

– Да. Колонии разумных кристаллов. Основа навигационной системы любого космического корабля.

– Мы уничтожили их родину, – с горечью произнесла Айлона. – Это была ошибка. Разработанный нами комплекс преобразования планет превратился в разрушителя миров, принес гибель многим зарождающимся цивилизациям, прежде чем мы поняли: жизнь во Вселенной не ограничивается привычными для нас биологическими формами.

– Так политика армахонтов – это своего рода искупление?

– Да. Преобразовав планету, где эволюционировали алгиты, мы лишили их родины и едва не уничтожили совсем, прежде чем поняли, что творим.

– И милостиво превратили их в рабов? Интегрировали в космические корабли? Сделали подсистемами?

– Иного выхода не нашлось. Поверь, они счастливы. Их путешествия по Вселенной нельзя назвать рабством!

– Они счастливы в неведении, – ответил Егор. – Знаешь, давай прекратим этот спор. Я рискнул жизнью в надежде на помощь. Вы могли бы ее предоставить. Но не хотите. Зачем тебе – божеству этого мира – возвращаться в сектор, где кипят войны и цивилизации пожирают друг друга?

Он больше не сдерживал мысли. В организме нарастали процессы, от которых Айлону бросало в дрожь.

– В тебе говорит хондийский нерв!

– Нет. Он под контролем. Во мне говорит горечь. Ты выпестуешь свои создания, за ручку выведешь их в космос, в то время как другие, по-настоящему жизнеспособные цивилизации будут прозябать без права на развитие. Именно так случилось с людьми! – Он повысил голос. – Вы останавливаете прогресс, решаете, кому и где жить, сколько планет освоить…

– Что же тут плохого?! – прервала его Айлона.

– Вселенная жестока, по сути. Она мотивирует к выживанию, но требует борьбы.

– Звериные инстинкты не годятся для экспорта в космос! Ты видел, что произошло в изолированном секторе! Сеть разрушена, бывшие друзья стали врагами! По-твоему, это эволюция?!

– Отчасти. Наиболее жизнеспособными оказались хонди. И знаешь почему? Благодаря своим биотехнологиям, которые вы не сумели отнять или переиначить. Даже морфы пока что уступают им! Большинство Ц’Остов цепляются за обломки величия армахонтов, угасая вместе с сетью. Ты права. Когда обветшает последняя из станций Н-болг, они исчезнут. Или переселятся на какую-нибудь планету, чтобы больше никогда не выйти в космос. Им он не нужен.