И я беспомощно хватаю ртом воздух, потому что обида неожиданно затапливает меня с головой.

В два шага преодолеваю расстояние от того места, где стоял секунду назад, до кресла Сафронова и выхватываю злосчастный листок прямо из его рук.

Глазами пытаюсь быстро выцепить нужные строки: отмечаю процентное соотношение совпадающих аллельных генов, пробегаюсь по заключению анализа, запоминаю название клиники. Это просто чёртово безумие!

В том, что эта бумажка — липа, я не сомневаюсь. Вопросов несколько: кому и зачем необходимо убеждать кого бы то ни было в моей причастности к беременности Сафроновой и как, а точнее, на каком этапе этот неведомый кретин смог вмешаться в создание фиктивного документа, который я могу наблюдать прямо сейчас своими собственными глазами?

Перевожу тяжёлый взгляд на Алю, которая всхлипывает и сжимает рот крохотной ладошкой, и с грохотом опускаю филькину грамоту на стол. С меня довольно! Этот фарс переходит все границы!

Касайся это только лишь меня, я бы плюнул и растёр миллион раз, но всё, что касается этой маленькой женщины, всё, что заставляет её сжиматься от боли, вызывает у меня единственное желание. Найти и придушить гада своими руками.

— Сейчас мы с Алевтиной уйдём, — медленно говорю всем присутствующим, но смотрю прямо в глаза Сафронову. — Я разберусь с этой ошибкой, как только удостоверюсь, что она в порядке.

Леонид Степанович выглядит недовольным, но мне всё равно. Несмотря на наш откровенный разговор, я не тороплюсь сбрасывать его со счетов. Как и Бакинского. Как и саму Ингу. Поэтому мне нужно как можно скорее оградить Алю от происходящего. Я должен уберечь её от ненужных стрессов. Ей незачем больше страдать. Она уже испытала достаточно боли и разочарований, чтобы снова и снова какой-то мудак очернял меня в её глазах, портил наши отношения и доводил её до такого состояния.

Подхожу и стискиваю её в своих объятиях, крепко прижимая к себе. Чувствую дрожь хрупкого тела и сжимаю пальцы в кулаки. Ярость, которую я испытываю сейчас, ни с чем, когда-либо испытываемым ранее, не сравнима. За эту девушку в моих руках, у моей груди, у моего сердца я готов убивать. И сейчас я доведён до предела. До той черты, откуда уже невозможно просто закрыть глаза и махнуть рукой. Не тогда, когда вредитель монотонно давит на самое ценное, на самое дорогое. Не тогда, когда Аля трясётся, как осиновый лист на ветру, до крови кусает губы, пытаясь безуспешно удержать слёзы.

— Поехали домой, малышка. — целую её макушку. — Я отвезу тебя. Тебе нужно успокоиться. Абсолютно не о чем переживать. Это ошибка. Я обязательно решу все вопросы, как только ты будешь в порядке. Хорошо?

— Хорошо, — выдыхает девушка и действительно берёт себя в руки.

Я рад, что более никто не произносит ни звука. Мне плевать на их мнение обо мне и о ситуации в целом. Мне нужно как можно быстрее увезти Алю подальше от всех проблем.

Из машины я совершаю два звонка: руководителю информационной службы и своему другу детства Никите Гончарову и руководителю службы безопасности Денису Чадову. Эти ребята не раз оказывали мне помощь, много лет работают на меня, не подводя даже в самых сложных ситуациях. И настал тот момент, когда пришло время подключать их.

Даю распоряжения: Никите — узнать всё о клинике, проникнуть в их систему и попытаться отыскать следы возможных атак; Денису — выделить самых надёжных парней для охраны моего дома и бесценного сокровища, спрятанного в нём.

Но Аля оживает. Выходит из оцепенения. Впивается в мою руку и качает головой.

— Я буду с тобой, Алекс. Не останусь дома. Ни за что не отпущу тебя одного!

— Алечка, я не думаю, что тебе стоит…

— Я боюсь, Алекс, — всхлипывает она. — Я боюсь, что ты не вернёшься…

И всё-таки рыдает, вгоняя тысячи иголок мне в сердце. И я вынужден, скрипнув зубами, сменить план и вместо охраны дома вызвать машину сопровождения.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

От офиса Сафронова я еду прямо по адресу центрального офиса Бакинского. Мне крайне неприятно думать, что мой близкий приятель и есть виновник всех бед, но иначе пока не складывается. Все пути моего расследования вели отсылки к нему. Николай обладает властью испортить жизнь любому человеку, в том числе и мне. Просто не понимаю, зачем ему это?

Притихшая и задумчивая Аля сжимает руки в кулачки и кусает губы.

— Зачем кому-то делать это с нами? — спрашивает, решившись на разговор.

— Ты здесь абсолютно случайная жертва. Мне очень жаль, что тебе пришлось столкнуться с такой жестокой несправедливостью, стать пешкой в чужой игре. Всё это нацелено — всегда было — лишь против меня. И так уж сошлись звёзды, что ты пришла в мою жизнь в самый неподходящий момент. Уверен, если ты будешь оставаться в стороне, то больше тебе не достанется…

— Оставаться в стороне? — удивлённо спрашивает девушка, поднимая свои огромные печальные глаза.

Смотрит прямо в мою душу. Возможно, если это будет единственным способом защитить её, мне придётся сделать этот выбор за нас двоих. Даже зная, что другого шанса я больше никогда не получу.

— Нет, — разочарованно качает она головой, сходу считав направление моих мыслей. — Ты не можешь так поступить со мной. Пожалуйста, Алекс! Мы справимся. Вместе. А без тебя… Мне ничего не нужно, понимаешь?

У меня внутри — словно кислотой выжжено. Какое-то нездоровое предчувствие беды наваливается грузом, и я ничего не могу с этим поделать. Вокруг нас сгущаются тучи, превращая безоблачные минуты нашего счастья в мрак и бардак, и кем я чувствую себя, когда никоим образом не могу противостоять этому злу? Беспомощным и недостойным такой сладкой женщины, как минимум.