Наконец, его пальцы скользнули между бедер и проникли во влажную жаркую глубину. Олеся вскрикнула, задыхаясь от пронзившего ее наслаждения.

— Другие, наоборот, были в состоянии переваривать пищу, вот только не имея достаточного количества щупов, извлекать ее из человеческого тела не могли. И опять-таки загибались от истощения. Мой дед знал об этом и успел подготовиться. Нашел подходящего для меня партнера и провел ритуал объединения. По сути, он слепил из двух недосуществ одну полноценную особь. Так два маленьких уродца встретились — появились брат и сестра Орловы. Слава и Дана.

Олеся слушала, но не слышала, не понимала, не хотела понимать. Вся ее сущность сосредоточилась на маленьком бугорке плоти между ног, что ласкали умелые пальцы Орлова. Вдруг он прекратил свои действия и убрал руку. Смирнова всхлипнула от ощущения потери и подалась назад. Но ей не позволили, удерживая в том же самом положении. Через мгновение она и не захотела отстраняться, почувствовав долгожданное давление. Вот только обрадовалась Олеся слишком рано — Вячеслав не спешил проникнуть внутрь, лишь дразня, поглаживая вход.

— Я — рот Даны, она — мой желудок. По отдельности существовать мы не можем. Вечно связанные, несовершенные, жалкие. Посмешище наших семей. Но мы знаем, как это исправить. Как стать раздельными, чтобы соединиться уже по-другому. Ни как брат и сестра, ни как позорные недоделки, а как любящие друг друга существа.

Вячеслав резко ворвался внутрь. Олеся взвыла от восторга, еще больше открывая себя для него, чтобы вобрать, обхватить внутренними мышцами и никогда не отпускать.

— Знаешь, каково это каждый раз смотреть, как она отдается другому? — без жалости тараня ее плоть, рычал Орлов.

Но Смирновой и не нужна была жалость. Только обещание, что он не остановится, будет обладать ей вечно.

— Наблюдать, как она исполняет все желания незнакомца, чтобы я мог испить его похоть. Видеть ее в чужих объятьях и понимать, что ничего, кроме поцелуя, тебе не светит. Да и этот поцелуй лишь жалкая пародия на настоящий. Он не несет ей наслаждения и нужен только для того, чтобы произвести обмен энергиями. А главное, знать, что между ненавистным для нас обоих существованием и счастьем стоит жалкий человечишка.

Вячеслав вновь схватил ее за волосы, вынуждая поднять голову. Затуманенным взором Олеся посмотрела на стену и не сразу поняла, что видит. За прозрачной преградой Дмитрий брал Дану точно так же, как сейчас это проделывал с ней Вячеслав, будто парочка напротив была лишь их отражением.

Орлова, наклонившись вперед, оперлась ладонями о перегородку. Прогнулась в спине, будто кошка и тяжело дышала. Приоткрытый рот, капельки пота на теле, раздутые ноздри, бессмысленный взгляд — все кричало о наслаждении.

— Конкретный жалкий человечек, — толчки становились быстрее, яростнее, сильнее. — И это ты, Олеся. Лишь выпив энергию человека, обратившего меня во зло, я смогу разорвать нашу с Даной связей, не убив обоих. Дам возможность жить полноценной жизнью.

Картинка перед глазами размазывалась. Олеся больше не могла видеть, впрочем, зрение было уже не нужно. Казалось, она превратилась в китайский фонарик и поднималась в воздух. Легкая, воздушная, подогреваемая страстью Орлова. Каждое его движение, каждый рывок, каждый рык удовольствия отдавался в теле сладкой судорогой и поднимал все выше и выше. Пока не поднял до самых облаков, где Олеся, наконец, взорвалась миллиардами обжигающих искр.

Возвращение на землю стало подобно пытке. Болело тело, но больше всего страдала душа.

— Благодарю, дорогая. Вы расстарались на славу, столь сытым я не чувствовал себя давно, — в довершение всех бед, рядом раздался насмешливый голос Вячеслава. — А сейчас я, пожалуй, пойду, отдохну. Вы же будьте как дома, набирайтесь сил. Завтра повторим.

Желания отвечать у Смирновой не было, да и Орлов не ждал. Монстр просто оставил ее валяться возле прозрачной стены и вышел за дверь. Олеся попыталась встать, но тело не желало подчиняться приказам. Оставив вялые попытки подняться, она замерла на полу и вскоре провалилась в сон.

Разбудил Олесю звук хлопнувшей двери. Разлепив веки, она кое-как оторвала голову от пола, встала и только после этого смогла осмотреться. В комнате кроме нее никого не оказалось, и ничто с последнего момента бодрствования не изменилось. Не сразу Смирнова заметила, что на прикроватной тумбочке добавилось предметов. Появился поднос, на котором исходила паром тарелка с супом, стоял стакан с чаем, а на блюдце лежал рогалик.

Глубоко вздохнув, она почувствовала дразнящий запах. Живот тут же разразился бранью, а во рту, как у собаки Павлова образовались слюни. Сглотнув, Олеся протянула руку к еде, на негнущихся ногах сделала пару шагов вперед и остановилась как вкопанная.

Вот ведь монстры, довели! Высосали подчистую, до того оголодала, что аж к миске, словно дрессированная зверюшка побежала.

Захотелось схватить эту тарелку и, что было силы, запустить в дверь, а потом любоваться тем, как живописно стекал суп. Но не успела Смирнова обдумать идею, мысли вильнули в сторону. Она вздрогнула и с максимально возможной скоростью заковыляла к прозрачной стене. Взглянула внутрь и похолодела: на полу было пусто, на кровати тоже. Лишь куча мятого белья.

Димка!

Последний раз!

Неужели гадина его выпила?!

Нет!!! Только не это!

Колени дрогнули, во рту появился металлический вкус. Олеся не заметила, как от волнения до крови прикусила губу. Но вот куча зашевелилась, и на свет белый показалась Димкина взъерошенная голова. Смирнова протяжно выдохнула и стала стекать на пол.

Живой!

Между тем супруг зевнул, протер глаза и сел. Затем почесал затылок и недоуменно заозирался по сторонам. Потом, видимо, вспомнил, где находился и вновь рухнул на подушки. Однако дальше спать не захотел и вскоре слез с кровати. Уже на полу со вкусом потянулся, демонстрируя себя во всем своем обнаженном великолепии. Вот только Олесе некогда было рассматривать его достоинства. Пока не вернулись монстры, нужно было дать понять Дмитрию, что она рядом.

Муж прошлепал до туалета и на некоторое время там уединился. Пока он отсутствовал, Смирнова вновь проинспектировала свою комнату. Впрочем, с тем же результатом, что и в прошлый раз: ничего способного проломить прозрачную преграду или хотя бы произвести побольше шума не появилось. Коварные аласторы даже посуду выделили пластиковую.

Разочарованно хмыкнув, Олеся уселась на кровать. К этому моменту Димка уже покинул туалет и сейчас с интересом присматривался к точно такому же подносу, что и у нее. Вскоре он принялся за еду, Смирнова не вынесла соблазна и тоже решила попробовать. Суп она проглотила, не жуя, и лишь положив в рот последний кусочек рогалика, ощутила его вкус. Чай пила уже гораздо медленнее, стараясь продлить удовольствие. Но все равно напиток закончился слишком быстро.

После еды стало клонить в сон, но Олеся изо всех сил сопротивлялась сонливости. Вновь подойдя к прозрачной стене, поковыряла оную, но как-то вяло, без интереса. Похоже, гадкий монстр помимо боли и желания высосал из нее и другие эмоции. Увидев, что с Димкой все в порядке, и он опять лег в постель, Олеся успокоилась и впала в состояние апатии. Желания что-то делать, да просто шевелиться не было. Хотелось тоже лечь и уснуть.