Послышался низкий гул электрической дуги — гравипод наконец одолел подъем и завис над кромкой поля. В его кабине остались сидеть двое, остальные партизаны растянулись широкой цепью и углубились в поле. Гравипод тем временем поплыл вперед, разрезая тупым носом пшеничные волны. Добравшись до середины поля, его пилот прокричал «барбудос», оставшимся позади, что «зомбаками» в этом поле и не пахнет.

Минут пять-десять партизаны развлекались тем, что стреляли во взбудораженных «змеекрылов», затем повернули гравипод к ферме, собираясь возобновить поиск от начальной точки погони.

Спора стекла с человека. Раскин судорожно втянул в себя воздух, будто вынырнул из-под воды. Неловко поднялся на ноги и поковылял, шатаясь, прочь. Покалеченную руку он бережно держал прижатой к груди.

«Стоп, — пронеслось в оглушенной шоком голове. — Уходить нет смысла».

Кто это подумал — он или спора, Раскин не понял. Однако мысль показалась ему не лишенной рационального зерна. Куда теперь спешить? Джеймс Бонд безрукий… Обреченно опустился на землю, подмяв под себя ни в чем не виноватую пшеницу. Сжал зубы и поглядел, что там с рукой. Подскочил, как ужаленный: кисть оказалась на месте. Она, правда, затекла, и пальцы порядочно онемели…

Раскин повернулся к растянувшейся на солнышке споре. Инопланетянин был все еще зеленым от хлорофилла и наслаждался процессом фотосинтеза.

«Почему я все время думаю о Барнарде-1? Потому что… котлета на косточке — очень вкусна. И даже в меню мексиканских ресторанов можно найти это изумительное блюдо: котлету по-киевски».

«Кто я такой? Человек, ушелец. Я могу не волноваться, я не получил повреждений. В самом деле? Отлично! Но если эта спора вздумает пошутить со мной так еще раз… Почему я боюсь спору? Ведь споры — это лучшие друзья человека и партнеры в освоении космоса. Черт его… Наверное, я в душе всегда был шовинистом и ксенофобом. Как стыдно! Разумное существо должно пресекать эти чувства в корне! Космос — велик, и лишь у одной звезды живут двуногие млекопитающие, которые называют себя людьми. Всеобщность научит меня быть цивилизованным».

— А мы можем говорить по старинке? — не выдержал Раскин.

«Смысл? Ты — это я. Мои мысли — твои. Тревожиться не о чем. Скоро меня заберут туда, куда мне нужно. В Северную Корону. Если я почувствую себя плохо, я могу разделить счастье с любым существом во Всеобщности. Каждый готов прийти мне на выручку».

— Даже, если я обладаю недокументированными свойствами?

«Всеобщность — добра. Она не отворачивается ни от кого. Уже идет поиск средств. Рассматриваются варианты применения моих способностей».

— Я безмерно счастлив.

«Стоит посмотреть на юг».

А что на юге? Приближаются темные точки. Три транспортных средства мчат над степью и вскоре достигнут дальнего края поля. Судя по звуку, что доносит ветер, — тяжелые гравиподы.

«Сегодня я спас человека».

Два гравипода промчались мимо, обдав Раскина волнами горячего воздуха. Не снижая скорости, нырнули со склона, — сегодня у партизан появится возможность пострелять по целям серьезней падальщиков-«змеекрылов». Третий гравипод — десантный транспорт с открытыми бортами — завис над полем в десяти метрах от человека. Боковые щиты были сложены на крыше. Похоже, что поймать случайную пулю для «зомбаков» было предпочтительней, чем потеть в кабине.

— Ты отправишься вместе со мной?

Грязно-зеленый ком протоплазмы опал, растекся по земле поблескивающей пленкой.

«Мне стоит остаться. Еще не все жители ферм авторизировали себя во Всеобщности. У них могут возникнуть трудности — как у меня».

— Тогда — бывай!

Из гравипода выпрыгнул человек в хорошо знакомом Раскину камуфляже. В тяжелом бронежилете и каске с тонированным забралом. В руках он держал автомат. Еще двое «зомбаков» целились в Раскина с открытого борта.

В голове вновь завозился клубок из переплетающихся мыслей.

«Мне лучше подняться на борт. Я обладаю подозрительными способностями и не до конца адекватен во Всеобщности… Сумасшествие!.. При невыполнении или при разрыве контакта я обязан стрелять по ногам… Вот сукины дети!»

Раскин побрел к гравиподу. Со стороны фермы послышалась стрельба — сухие хлопки ружейных выстрелов быстро растворились в грохоте автоматных очередей. «Змеекрылы» попируют сегодня всласть. Ушелец схватился за поручень, подтянулся и запрыгнул на палубу. Машина качнулась. «Зомбаки» синхронно схватились за крепления.

— Балет… — прокомментировал Раскин.

Его бесцеремонно толкнули в спину. «Зомбак», поднявшийся вслед за ним, молча указал на свободное сиденье.

Гравипод жестко рванул вперед, практически с места набирая крейсерскую скорость. Раскин подставил лицо тугому потоку воздуха. «Скорее-скорее гони мой экспресс в ад!» — подумал он устало. Всеобщность в ответ промолчала. За бортом замелькали пологие холмы, поля, брошенная среди пшеничных волн техника…

Его сопровождали четыре «зомбака». Еще один сидел за штурвалом в кабине, отделенной от пассажирского отсека металлокерамической переборкой. Четверо конвоиров вели себя, как и подобает безмозглым «овощам», — сидели истуканами, вцепившись в автоматы, не шевелясь и, кажется, не дыша. К счастью, их лица были скрыты темными щитками шлемов, и Раскин был избавлен от удовольствия любоваться блуждающими глазными яблоками и потеками слюны. Он прислушался к тому, что творится в его голове, но не уловил ни намека на чужое вмешательство.

Вот так и становятся шизофрениками. Упаси боже, если после Аркадии у него останется привычка проверять свои мысли на момент контакта с Всеобщностью!

Один из «зомбаков» громогласно высвободил кишечные газы. А затем, кажется, опорожнился в штаны. Раскину оставалось радовался лишь тому, что гравипод насквозь продувается ветром.

«Далеко до Северной Короны?» — мысленно спросил он и поглядел на «зомбака», сидящего напротив. Перед глазами в тот же миг возникла карта континента: точно такая же, какую он скачивал для себя из Галакома. Полумесяц океанского побережья — Лунный Залив, дальше — фермы, фермы, фермы… сеть мелких круглых озер… судоходная река Корона. Еще дальше, вдоль ее русла — города Северная Корона и Корона Востока.

Здорово! Галаком в голове. Мгновенный доступ к любому информационному ресурсу. Вот если бы такую технологию изобрели люди… Чтоб она находилась на службе у человека, а не человек — в рабстве информационной среды.

«А ведь для меня Всеобщность — на самом деле лишь усложненная версия Галакома, — подумал Раскин. Вновь прислушался к себе и понял, что автор этого умозаключения — он и ни кто иной. — Грибница, нет твоей власти надо мной… Я — серфер, способный вести диалог с другими элементами Всеобщности и обращаться к информационным базам. Но не больше — мои мозги остаются только моими».

Всеобщность? Алло? Покажи свое мохнатое рыльце…

Дважды просить не пришлось.