Раскин хмыкнул: большая радость — общаться с городским чиновником колониального города. С чиновником, который ко всем традиционным «достоинствам» теперь еще и «зомбак».

Приемная оказалась пуста. Зачем кластеру Всеобщности секретарь? Тонкий грейпфрутовый отзвук духов среди пробивающихся через закрытые жалюзи лучей намекал на то, что совсем недавно на этом месте сидела, вероятно, молодая и, не менее вероятно, симпатичная, быть может, самую малость стервозная девица. На осиротевшем столе осталось забытое фото в серебристой рамке. Из-под стекла улыбался пустому креслу смуглый парень. На подлокотнике висела крошечная сумочка агрессивной «тигровой» окраски. Зачем она юной и энергичной девице, по которой давным-давно плакали сельское хозяйство и секс-индустрия?

«Зомбаки» остановились, очевидно, в их намерения не входило показываться «на ковре». Раскин наклонился к секретарскому компьютеру, достал из-за системного блока пластиковый тубус с салфетками для монитора, тщательно вытер пыльные ступни и только затем решительно и без стука толкнул дверь в кабинет.

Застать чиновника врасплох ему не удалось.

— Ха! Ушелец! — в Раскина панибратски ткнули пальцем. — Держи ушельца!!!

— От ушельца слышу! — Раскин не смог не улыбнуться. Слишком уж невероятно было увидеть здесь того пузатого весельчака с хорошо знакомым липом. — Виктор! Заместитель мэра?

Виктор проворно выбрался из-за стола и выбежал на середину кабинета, держа на весу руку с растопыренными пальцами, словно какое-то диковинное средневековое оружие, которым он собрался рубануть вошедшего поперек, а затем вдоль… Раскин поддался порыву и вцепился ладонью в крепкую пятерню товарища и собутыльника по земной вольнице.

— Вот так, дружище! — Виктор довольно улыбнулся. — Кто бы мог подумать, да?

— Ты — заместитель мэра? — повторил вопрос Раскин. Он оглядел друга с головы до ног. Виктор был одет в канареечную «гавайку» и коричневые бриджи. На волосатых, как у сказочного хоббита, ступнях — и вовсе пляжные шлепанцы.

— Ну что ты заладил: «заместитель — не заместитель», я вообще, если хочешь знать, теперь самый главный на этой планете, — скромно признался Виктор. — А этот кабинет занимаю за неимением свободного. Да и нравится он мне — чего уж кривить душой! Ты погляди сюда!

Он подтащил Раскина к окну. Мило: речка, а по обе стороны — башенки, особнячки… А внутри кабинета и того милее: портрет президента Солнечной Федерации господина Ё. Накасимы сияет доброй улыбкой, а под портретом — самурайский меч в богатых, инкрустированных изумрудами и аметистами ножнах. Над полом, справа от стола, похожего больше на какое-то окостенелое панцирное животное, чем на мебель, медленно вращались вокруг собственной оси четыре голографических глобуса. Аркадия, розовый Джуниор, Земля — куда же без нее? — и зачем-то ржавый недотерраформированный Марс. Коллекция флагов подпрезидентств Земли и федеральных колоний пестрела на боковой стене; поверх нее распластала щупальца какая-то декоративная лиана сине-зеленого цвета. Словно символ Грибницы, поглощающей одну за другой территориальные единицы с гордой геральдикой.

— Прибыл только вечером, — сказал Виктор, возвращаясь к столу. — Бардак везде… Представляешь, я всегда мечтал о такой возможности.

— Какой? — не понял Раскин.

— Ну, я же экономист, — пояснил Виктор, — ну, возможность управлять. Целой колонией!

Раскин прищурился: это существо выглядело как его старый собутыльник и говорило так же, но являлось ли оно человеком? Что теперь человек в их мире? Создание, напичканное биомеханическими имплантантами, с безбожно исковерканным генетическим кодом — оно даже внешне отличалось от обычных обитателей Земли; или существо, стоящее напротив, обладающее всеми антропоморфными признаками, однако с разумом, вынесенным за скобки человеческих возможностей.

— Перестань меня бессовестно разглядывать! Расскажи лучше, как ты здесь объявился… Присаживайся, черт тебя дери! Когда мне доложили, что обнаружен кластер, который выкидывает ТАКИЕ номера, я первым делом подумал о тебе, веришь? Хотя и не предполагал встретить тебя здесь. Ты ведь собирался на Бастион или в какую-то другую дыру?

— Ни в какую другую дыру. На Бастион, — Раскин присел на край скрипнувшего кожей дивана, — но первой же оказией махнул на Аркадию.

— И правильно сделал, — с сомнением подтвердил Виктор, — не за тем отдал столько лет космосу, чтобы провести пенсию на краю ледника, ведь так?

Раскин решил перевести разговор на другую тему. Все-таки ему было неприятно врать, глядя в глаза товарища. Бывшего товарища.

— Я видел ферму возле Лунного залива.

— Я знаю, Федор… — Виктор погрустнел. — Там хозяйничала семья: отец, мать, их дочь шестнадцати лет. Их подключили к Всеобщности, как и большинство жителей Аркадии. Однако, учитывая профессиональные качества этих людей и узкую специализацию, было решено освободить их от контроля Всеобщности и лишь при необходимости проводить консультации — временно подключать к лучшим агротехникам и биологам Федерации… Они бы не стали «зомбаками», Федор! Но их все равно убили… А девчонку еще… Она ведь симпатичной была. Хотя, окажись она трижды крокодилом, уверен, что это не остановило бы выродков. От ее криков содрогнулась вся Всеобщность, весь космос. Часть кластеров — те, которые не успели заблокироваться, — навсегда теперь потеряны для системы.

— Когда кто-то погибает, это чувствует вся Всеобщность? — Раскин вздрогнул. Если так, то эта система должна быть наполнена болью до самых краев.

— Нет, — успокоил его Виктор, — только те, кто поддерживает непосредственный контакт с умирающим. Однако Аркадия едва-едва вступила во Всеобщность, и живущие на этой планете пока эмпатически связаны друг с другом, как однояйцевые близнецы. Да и в системе они чувствуют себя, словно выпавшие из гнезда птенцы. Ни защитить себя сами, ни адекватно отреагировать… Но ничего, Федор, те ублюдки поплатились, еще как поплатились! Ладно, жизнь продолжается!

Виктор выдвинул нижний ящик стола, вынул пару пыльных, стоптанных шлепанцев, бросил их Раскину.

— Идем! Сам бог тебя послал: иначе с кем бы я еще отметил свое вступление в должность?

Виктор вывел Раскина из кабинета. В приемной все еще стояли, синхронно покачиваясь, два «зомбака»-охранника.

— Ты что, можешь управлять ими? — спросил Раскин и тут же внутренне устыдился «детской» формы вопроса.

— Что? — удивился Виктор. — Ага. И у тебя получится, если приложишь усилия… Но идем скорее!

Спустились на первый этаж, прошли через пахнущий морской капустой холл и вновь погрузились в лабиринт гулких сводчатых коридоров. Сумрачно и невесело оказалось в этом крыле Белого дворца. Ни телефонных звонков, ни голосов; словно они засиделись далеко за полночь, и, кроме них двоих, в учреждении — ни души. Но в конце концов темный коридор озарился матовым светом надежды, вдоль стен потянул теплый, пахнущий цветами летний ветерок.

У выхода во внутренний двор располагался уютный кафетерий. Весьма компактный — в зале под бежевыми скатертями ожидали посетителей четыре круглых столика. Через окно была видна олеандровая аллейка, кусты самшита, при помощи садовых ножниц превращенные в наглядное пособие по стереометрии, и работающий фонтан с чашей в форме ракушки. Людей в кафе не было тоже, даже место за стойкой — и то пустовало.