Одно время казалось, что мы близки к цели. Мы нашли дистрибьюторов. Сняли офис на бульваре Робертсон. Я ходил по рекламным агентствам, специализирующимся на фильмах, и выяснял, как они работают. Сидел за обшарпанными деревянными столами вместе с девушками, проводившими кастинги, а перед нами чередой шли актеры, которые прослушивались на эпизоды. Мы арендовали кинотеатр, чтобы посмотреть картину «Норман… Это ты?» с Реддом Фоксом[208], потому что ее снимали на кассету, а потом перенесли на кинопленку. Мы выясняли все отличия американской системы аналогового ТВ с его 525-строчной разверткой от европейской системы с разверткой 600 строчек… И все это за мой счет.

От «Иллюстрированного Джорджа Карлина» пришлось отказаться. У меня банально закончились деньги, хотя – поскольку я никогда не открывал ежемесячные отчеты от «Браун энд Крафт» – я понятия не имел, так ли уж плохи мои дела. Много лет спустя я пересмотрел материал. Это было ужасно! Даже для Бадди Греко десять лет назад я писал лучше. Что-то можно было вытянуть за счет живого исполнения. Но пустоту и убожество большинства номеров это не компенсировало бы. Может, Бога и нет, но кто-то свыше явно уберег меня от создания «Иллюстрированного Джорджа Карлина».

А потом на горизонте нарисовалась новая проблема, к которой я был готов еще меньше, чем к подсчету количества грузовиков для второй съемочной группы. Появилась она, откуда не ждали. Келли.

Дело было не в наркотиках, с чем обычно приходится сталкиваться родителям бумеров с их лицемерным «делай, как я говорю, а не как я делаю/делал». Келли начала курить траву, когда ей было тринадцать, воруя косяки из моего офиса. Догадался я об этом далеко не сразу, и, вместо того чтобы превратиться в Злого Папашу, – я ведь и на жизнь зарабатывал, воюя со всеми формами власти, – я пустил все на самотек.

Бренда тоже знала, что Келли курит. Это может показаться странным, учитывая, через что мы прошли, но мы не стали ее останавливать.

Когда я бывал дома, я даже делился с ней травкой. Рассуждал я так: «Пока она дома и не садится за руль, она хотя бы наполовину в безопасности». Тогда я еще не знал, что с тех пор Келли курила почти постоянно. Она ходила на уроки под кайфом. Под кайфом закончила среднюю школу. Под кайфом получала свои пятерки. Яблочко от яблони недалеко падает.

В пятнадцать лет она поступила в школу искусств и наук «Кроссроудз». Детей знаменитостей там хватало, но и научная подготовка была на высоте. Человеку с мозгами там было чем заняться. Однако и те, кому хотелось только закинуться и поторчать, тоже при желании не сидели без дела.

Были там и свои компании. Многие действительно учились, беря от школы все, что могли, и не создавая при этом проблем. А вот детей звезд часто интересовала только наркота. Келли водила компанию и с теми и с другими. Отличные оценки и тусовки с вечно торчащими «звездными» отпрысками. Из-за них у нее и начнутся проблемы, но я в то время был одержим знаменитостями. Я обожал, когда Келли приходила домой и говорила: «Знаешь, кто ходит в нашу школу? Махатма Ганди!»

Эти малолетки часто зависали у нас дома и при случае подворовывали у меня. (Это не голословное обвинение – позднее они сами признавались.) Но что я мог поделать? Как и в случае с наркотиками, я едва ли имел право поднимать из-за этого шум, потому что сам в их возрасте был уже прожженным воришкой.

А вообще они были нормальными детьми. По сути, хорошими. У каждого имелись свои проблемы – личные или семейные, но сами по себе они были неплохими. А потом Келли начала встречаться с одним из них – обращался он с ней ужасно. Поднимал на нее руку и унижал морально. Она стала терять над собой контроль, прогуливала школу, перешла на кокаин и метаквалон, увеличивая дозу. Дошло до депрессии, язвы желудка и даже беременности.

Я ничего об этом не знал. Ее проблемы мы не обсуждали, о чувствах не говорили – до этого как-то не доходило. Мы соблюдали дистанцию.

– Келли, я не хочу тебя ни о чем расспрашивать, – говорил я.

– А я не собираюсь тебе ничего рассказывать, папа.

– О’кей?

– О’кей.

Может, я и не прав, но я считал, что, если понадобится, она сама придет и расскажет, что у нее на душе. Нет ничего глупее, чем постоянно спрашивать: «У тебя все в порядке? Ты плохо выглядишь. Все хорошо?» Меньше всего я хотел быть назойливым папашей. Мне было не по себе от одной мысли, что дочь испытает на себе тот жуткий родительский контроль, в котором я вырос. Главное – не быть как Мэри. Старая история.

Поэтому я считал, что повода для переживаний нет. Все у нее хорошо. Так мы и жили. Я никогда не задумывался о том, какой вред нанесли ей наши с Брендой драки, которые она видела ребенком, наши игры с наркотиками и пьянство.

Когда у Келли начались проблемы, особенно история с беременностью, я снял с себя всю ответственность. Предпочел эмоционально устраниться, хотя меня это тоже касалось и требовало моего участия. Конечно, нельзя было отмалчиваться, нужно было поговорить с ней по душам, обо всем расспросить. Но я боялся того, что скрывалось за этой дверью и могло вырваться наружу. Самое трудное для меня – когда чувства выходят из-под контроля, это один из вечных моих страхов.

Но мы прошли и через это. Вроде как. В конце концов она все рассказала мне – о том, что позволяет себе этот парень, как распускает руки и оскорбляет ее, о своей беременности – обо всем. Я отправился к его отцу: «Во-первых, вы берете на себя все расходы. Во-вторых, я хочу, чтобы и духу его рядом с ней не было». Когда юный субъект наконец соизволил появиться, я помахал перед ним бейсбольной битой, которую прихватил из дому, чтобы убедиться, что он все понял. «Я не играю в бейсбол, – сказал я. – В том районе, где я вырос, биты нужны были для других целей – воспитательных». Прямо ему я не угрожал, но дал понять, что если увижу его рядом с нашим домом, то проломлю его долбаную башку.

Он понял. И к Келли никогда больше не приближался. Позже она призналась мне, что была в шоке: первый раз в жизни она видела, чтобы я вел себя как нормальный отец. Она гордилась мной.

В 1980 году я ушел от Монте Кея – Арти давно уже исчез с горизонта – и какое-то время обходился без менеджера. Карьера катилась по накатанной. Я много ездил, выступал, собирал залы, но уже не мог предложить ничего нового, неожиданного, впечатляющего, и свободных мест по ту сторону рампы становилось все больше.

Положение усугублялось и тем, что комическая сцена переживала очень бурный период. Шоу «Субботним вечером в прямом эфире» пользовалось огромной популярностью. Оно стало культурным феноменом, его постоянные актеры – Белуши, Чейз[209], Эйкройд[210] – успешно покоряли киноэкраны, а их места занимали другие будущие знаменитые комики. Весь Голливуд пытался подражать «Зверинцу»[211], самой прибыльной комедии на сегодняшний день. «Монти Пайтон»[212] сняли «Святой Грааль»[213] и готовились выпустить «Жизнь Брайана»[214]. Комедия пробивала стены. В том числе кирпичные.