— Не зарывайся, — сквозь зубы процедил Костас. — Не первый и не последний раз видимся.

Катя слышала этот разговор. Что ж, Константин верен себе. В любой ситуации пытается остаться хозяином положения. Только сейчас ему это не поможет.

— Катя, мы все равно поговорим, хочешь ты этого или нет, — негромко сказал Терсенов.

— Не питайте ненужных иллюзий, Константин Сергеевич, — усмехнулась она. — Вам это не к лицу.

Внутри у нее ничего не дрогнуло. Сергей Леонидович мог бы ею гордиться — она научилась гасить ненужные эмоции и больше не позволяла им управлять своей жизнью.

— Цветы понравились? — настиг Катю вопрос Терсенова.

Она еле заметно вздрогнула. Все-таки, это он их послал… И как умудрился обойти охрану?

— Я не люблю красные розы, — не поворачиваясь, ответила она и, высоко вскинув голову, направилась к Строгову, ожидающему ее у входа в ложу бенуар. Его собеседник уже ушел, и Сергей Леонидович о чем-то тихо разговаривал с охраной.

— Терри, все в порядке?

Патрон внимательно посмотрел на нее, и Катя кивнула. Ей не хотелось сейчас обсуждать свою неожиданную встречу с Терсеновым. Проклятые розы… Выбили ее из колеи. Не любит она их. Не лю-бит.

— Все нормально. Дослушаем оперу или поедем домой?

Она взяла патрона под руку, а тот легко коснулся губами ее волос.

— Если ты не против, я хотел бы остаться.

— Уверены?

— Не переживай, я отлично себя чувствую, — заверил Строгов.

Он, и правда, выглядел гораздо лучше. Все-таки, Катина небольшая хитрость сработала.

— Что ж, тогда будем наслаждаться музыкой.

А про себя, Катя добавила, что никакие бывшие не смогут испортить ей настроение. И что прошлое давно осталось в прошлом.

Костас смотрел вслед уходящей Катерине, и сжимал кулаки, осознавая собственное бессилие. Ушла. Снова.

— Константин Сергеевич, мы остаемся?

Борис оказался рядом, преданно глядя на босса.

— Уходим, — хмуро ответил Терсенов.

Он видел, как Катя подошла к Строгову, как тот обнял ее, властно притягивая к себе, как его губы легко коснулись ее волос. А она… Она посмотрела на него с нежностью и, улыбнувшись, что-то тихо сказала.

Проклятье. Костас резко развернулся и пошел к выходу, не обращая внимания на то, что идет против потока людей, устремившихся к своим ложам. Его толкали, кто-то выругался, но он ни на кого не обращал внимания. Перед глазами стояло Катино лицо. Невероятно живое, одухотворенное, красивое какой-то особенной красотой. И он считал когда-то, что она обычная? Идиот.

Три года. Три года он не мог к ней приблизиться. Огромный срок. Бесконечный.

Строгов его переиграл. Отнял у него Катиницу. Забрал. Присвоил. Опоил дурманом своей власти.

— Константин Сергеевич, звонили из Цюриха.

Борис, его новый секретарь, несмотря на плохое настроение босса, рискнул подойти ближе и доложить о звонке, которого Константин ждал уже давно.

— Что сказали? Они согласны на наши условия?

— В целом, да. Осталось договориться о некоторых незначительных моментах.

— Боря, в бизнесе не бывает незначительных моментов, — хмыкнул Терсенов. — Вечером принесешь мне договор, я просмотрю.

Он разговаривал с секретарем, но мысли его были далеки и от швейцарских партнеров, и от крупного контракта, который предстояло заключить.

Катя. Вот что занимало все его внимание. Очередная попытка поговорить с ней не удалась. Но это ничего не меняет. По крайней мере, сейчас он ее хотя бы увидел. Услышал любимый голос. И почувствовал слабый отголосок эмоций. Ее эмоций.

Хотя, так странно было ощущать, насколько она закрыта. Холодна. Равнодушна.

Что ж, его любимая повзрослела. Выросла. Научилась скрывать свою суть. Спрятала тот огонь, что горит внутри. Но он все равно почувствовал, ощутил, украл маленькую искорку.

И больше не отступит. Не повторит той ошибки, что совершил в Италии.

Ночь. Какая же она долгая… Лежа без сна в своей роскошной постели, Катя неожиданно вспомнила тот вечер в Риме, после которого ее жизнь столь разительно изменилась. И позволила себе ненадолго вернуться в то счастливое время.

Тогда, после ужина в "Перголе", они с Костасом словно сошли с ума. Катя до сих пор помнила каждую мелочь: и бурлящее в крови желание, и горячечные, рваные поцелуи, и сумасшедшую поездку в такси… И подъем по лестнице, прерываемый томительными ласками. И темноту номера. И нетерпеливые мужские руки, срывающие с нее одежду, и жадные, собственнические объятия Константина, и собственное ошеломление от их общего помешательства.

Катя прерывисто вздохнула. Сейчас, спустя несколько лет, она могла признаться самой себе, что никогда и ни с кем ей не было так хорошо. Костас сумел тогда победить ее застенчивость, ее комплексы, ее неуверенность. С ним, она почувствовала себя желанной и любимой. Наконец-то, любимой.

Катерина грустно усмехнулась. Да… За все в жизни приходится платить. Вот, и она дорого заплатила за собственную наивность.

Воспоминания снова вернули ее в ту сумасшедшую осень.

Утром, проснувшись в номере Терсенова, Катя попыталась задуматься о том, что она творит, но настойчивые губы, поймавшие в плен ее сосок, не оставили ни малейшей возможности мыслить здраво. Костас, словно уловив Катины сомнения, сделал все, чтобы их победить. Его ладони прошлись по ее бедрам — неторопливо, по-хозяйски. Чуткие пальцы коснулись разом повлажневших складок, скользнули внутрь. Неторопливые движения дразнили, разгоняли по телу горячие искры, сводили с ума, вынуждая выпрашивать желанную ласку. Покоряли и заставляли признать поражение.

И она признала, махнув рукой на здравый смысл. Выгнулась, подставляя грудь ненасытным губам, и низко застонала, "подписав" собственную капитуляцию. Все. Не было больше размышлений. И сомнений не было. Она сдалась. А Костас…

Катя даже предположить не могла, что ее холодный, сдержанный босс способен на такую страсть. Казалось, рядом с ней был совсем другой человек — искренний, живой, горячий. И очень… Очень искушенный. Он разбудил ее тело, приручил и покорил его. Но если бы он ограничился только им. Нет. Ему понадобилась и ее душа. Что ж, он сумел забрать и ее. Привязать. Присвоить в безраздельное владение.

То утро стало поворотным в их отношениях. Катя больше не сопротивлялась своим чувствам. Она сдалась. Да, и кто бы смог устоять? Терсенов, каким она узнала его в Риме, просто не оставил ей ни единого шанса. Живой, чуткий, страстный… Такой же, как в ее безумных, искушающих снах.

С той ночи началось настоящее волшебство и сумасшествие. Работа, Москва, контракты — все стало неважным. Костас, казалось, забыл и о бизнесе, и о привычной занятости, и о собственном педантизме. Он отпустил себя и заразил Катю какой-то сумасшедшей жаждой жизни.