– Как ты это себе представляешь? – фыркнул Максим. – Нет, яне могу. Он мой друг. Он такой чувствительный, я бы сказал – сентиментальный.Услышать такое от меня… я разобью ему сердце! И наша дружба пойдет к черту!Думаю, ты должна сказать ему…

– Я? – Рита прижала к груди чулок. – И что именно я должнасказать, интересно? Он же никогда не говорил мне о своих чувствах. И хороша жея буду, если вдруг начну его охлаждать – ни с того ни с сего.

– Но как же… – пробормотал Максим.

Рита молчала, вспомнив наконец про чулок и сосредоточеннонатягивая его. Максим тоже молчал. Вид у него был самый несчастный.

Рита несколько раз исподлобья взглянула на него. Вообще-то,с ее точки зрения, выход из ситуации был только один, и она диву давалась,почему Максим его не видит. Ну что ж, придется взять дело в свои руки.

– Послушай, – осторожно сказала она, отыскивая под сорочкойрезинку пояса и пристегивая ее к чулку, – никому ничего не нужно говорить.

– Да ты что? – взорвался Максим. – Ты представляешь, чтобудет, если я промолчу? Я его приглашу на венчание, он придет и увидит тебярядом со мной. Я не поручусь за него! Несмотря на свою внешнюю замкнутость,Антон очень страстный человек. Он умеет держать себя в руках, но иногдапревращается в такой вулкан…

– О Господи… – пробормотала Рита. – Вот только извержениявулканов нам не хватало! Ты меня просто пугаешь. Если он такой Отелло… Но тогдатем более ничего не нужно ему говорить!

– Да я не могу… – снова начал было Максим, но Рита категоричнымжестом выставила ладонь:

– Я знаю, что ты мне сейчас скажешь! Клятва ваших родителей,то да се… Но ведь не ты давал эту клятву, верно? Значит, ты не обязан ееисполнять.

– Ты не понимаешь, – уныло сказал Максим. – Женщинам такиевещи никогда не понять. Мужская честь, благородство, слово…

– Ну да, конечно, – буркнула Рита, уязвленная до глубиныдуши. – Где уж нам уж выйти замуж, мы уж так уж как-нибудь!

– Что? – Максим страдальчески свел брови, совершенно ничегоне поняв.

– Поговорка такая. Ты меня дослушаешь или нет?

– Ну, говори, – вздохнул Максим. – Я ведь на тебе женюсь итеперь всю жизнь буду обречен слушать твою болтовню, хочу или нет.

И он страдальчески завел глаза. Рита не выдержала ирасхохоталась.

– Максимка, – с нежностью сказала она, бросаясь к жениху иобнимая его, – я люблю тебя! А если я люблю тебя, значит, понимаю и принимаювсе, что касается тебя. Я вижу, как ты мучаешься, но послушай, что я предлагаю.У нас тайное венчание, так?

– Ну, так, – кивнул Максим.

– Тайное от всех: от родителей, родственников, большинстванаших друзей. Так?

– Ну, так. Однако Антон не просто…

– Да погоди! – прошипела Рита. – Еще одну минутку!

– Хорошо, – Максим стиснул рот и даже прижал к нему ладонь.

– Мы обвенчаемся тайно, но когда-нибудь настанет день, когдасможем открыться. Фашистов выгонят из Франции, разгромят по всей Европе, и мыотпразднуем нашу настоящую свадьбу. И вот на нее мы Антона позовем! К томувремени у него уже пройдет этот бред, влюбленность в Лору. Я попрошу Гийомаперевести меня в другую группу, в другой район, если надо. С глаз долой – изсердца вон. Он забудет меня, глядишь, влюбится в другую… А после победы еще ипридет вместе с ней на нашу настоящую свадьбу. Она будет моей подружкой, аАнтон – твоим шафером!

Максим несколько мгновений недоверчиво поглядывал на нееисподлобья, потом медленно, словно нехотя, кивнул:

– Ну… хорошо… – И внезапно глаза его заблестели: – Не простохорошо – отлично! Ты такая умница, моя девочка, ты просто великолепно всепридумала!

«Полотно импрессиониста» – его лицо – так и сверкалобуйством красок: белая кожа, яркий румянец, зеленые глаза, черные брови, рыжиекудри… Рита с обожанием смотрела в зеленые глаза и думала, что они с Максимом,пожалуй, поторопились одеться. А впрочем, долго ли раздеться вновь? Подумаешь,дело нехитрое!

И вдруг «полотно импрессиониста» словно белой пудройприсыпали. Краски поблекли, зеленый огонь в глазах погас. Рыжие кудри будтообвисли и вылиняли.

– Ну, что опять? – вздохнула Рита. – Что опять не так?

– Все так, – пробормотал Максим. – Все так, но я… я ужесообщил Антону о венчании. И назвал место и время.

– Ну так скажи ему, что ты просто пошутил, что никакоговенчания нет, – начиная сердиться, проговорила Рита. – Наври ему, только ивсего!

– Как я могу? – сказал Максим с таким выражением, словно емупредложили совершить кражу статуи Богоматери из собора, по меньшей мере,Нотр-Дам де Лоретт, не говоря уже о Нотр-Дам-де-Пари. – Как я могу?!

Мгновение Рита смотрела на него неподвижными глазами, апотом слезы так и хлынули.

– Ну тогда скажи ему, что свадьбы не будет! – крикнула она.– Свадьба отменяется! Скажи, что невеста тебе отказала!

И она ринулась к двери, но Максим перехватил ее, стиснул вобъятиях.

– Никогда… – забормотал он, утыкаясь носом в Ритины русыекудри, – никогда не смей так со мной говорить! Никогда не кричи на меня! И еслиты только подумаешь о том, чтобы меня бросить, я тебе голову оторву!Немедленно!

Они целовались как безумные, спеша помириться как можноскорей, сами испугавшись той черной тени, которая на миг пролегла меж ними. Онирасстались не прежде, чем тысячу раз дали друг другу клятву презреть ради своейлюбви все остальные клятвы и обещания. Максим согласился заморочить головуАнтону, Рита повторила, что перейдет в другую группу, чтобы не искушать бедногоОгюста попусту. У них устали губы от поцелуев, и до наступления комендантскогочаса времени оставалось в обрез, когда они наконец разбежались. Завтра в пятьвечера назначено было их венчание, после которого они будут неразлучны на векивечные…