— Вы можете сесть за столик, — предлагает официантка.

— Можно я постою с вами?

— Конечно, — улыбается. — А я устала стоять.

Посмотрел на нее, опять увидел в зеркале себя. Листаю дальше меню, показал:

— Суп из свежих овощей.

— Чай, кофе?

— Ничего, — говорю, — один суп и хлеб.

Сажусь за столик. Соль, перец в баночках и зубочистки. За соседним столиком спиной ко мне сидит дама в шляпе — больше никого. Официантка ушла. Другая появилась и тоже ушла. Беру зубочистки и метаю их одну за другой даме в шляпу. Если бы зубочисток было много, у дамы сидел бы ежик на голове. Появляется официантка, несет даме пиво в бокале. Разумеется, увидела. Посмотрела на меня с удивлением — ничего не сказала. Отошла к стойке и оглянулась. Нет, не на меня, а на даму. Дама пьет пиво. Еще вынула сигаретку. Тоненькую. Закурила. Глоток пива — и сладко затягивается. Котенок мяукает у меня на плече. Дама оглядывается. Я улыбаюсь ей, и она улыбается мне. Или котенку? Нет, котенку! Впрочем, я ее понимаю. Смотрю на часы: как долго! Зачем я сюда зашел? Наверняка только поставили варить суп. Нет, несет. Тарелочку с двумя кусочками белого и двумя кусочками черного хлеба. А ты рассчитывал на полбуханки? Я задумался и нахмурил лоб. На деньги, сколько стоит этот суп, можно купить восемь буханок хлеба и жить четыре дня. Жалею денег, поднял руку и у себя на плече глажу шкурку котика. В кафе заходит еще дама и с ней — две девушки. Садятся. Одна сбрасывает с себя пиджак. Какая белая рука! И какая тонкая и гладкая! Официантка, которая устала стоять, несет чай. Я махаю, что мне не чай, а суп. Она невозмутимо подходит, подносит ближе чашку, ставит ее на столик, — и я вижу: ошибся. Все-таки это суп. Я продолжаю кивать, будто благодарю. Беру ложку и смотрю на часы, потом как-то механически на зубочистки в шляпе, окурок в пепельнице, остатки в бокале и так дальше; другая дама поворачивается ко мне:

— Разве можно так хлебать?

— Извините, — говорю, — очень вкусно и очень спешу.

В шляпе — допила пиво и тоже обернулась:

— Если хотите, могу отдать вам остатки мяса.

— Буду очень рад.

Она поднимается, подходит с тарелкой к моему столику. Наклонила голову, смотрит на котенка, еще нагнулась, чтобы поставить тарелку на стол. Я испугался, подумал: сейчас как посыплются. Упала только одна мне в суп. Она даже не заметила. Заметила девушка с голыми руками. Расхохоталась. Я сначала хотел поставить тарелку с остатками мяса на пол, но подумал и — котенка с плеча на салфетку, к ее тарелке. Нюхает. Довольная дама ушла. Я достал зубочистку из супа и облизал. Смотрю на часы. Съел черный хлеб, принялся за белый. В супе кусочки моркови, свеклы; выловил, осталась жирная вода. Прислушиваюсь: странный звук. Урчит. А, он в первый раз ест мясо. Опять смотрю на часы, подхожу к стойке. Появляется официантка. Отдаю ей деньги. Только сейчас обратил внимание:

— У вас рыжие волосы.

Она отвечает:

— Спасибо.

Беру котенка вместе с кусочком мяса в когтях и сажаю на плечо. Урчит рядом с моим ухом. Выхожу на улицу. Сразу не замечаю, что небо заволокло тучами. Все-таки жирная вода с белым хлебом — это смешно в животе, а потом больно. Кусочек мяса упал на тротуар. Я сначала даже не разобрался, отчего хромаю. Иду по мосту. Перила железные и острые. Поскользнешься — голова с плеч. Поднял ногу и подошвой туфли по перилам. Ласточки над водой. Она течет. Иду, а подо мной гулко. Перешел мост — сверкнула молния. Осветила все, что под мостом. Может быть, и под водой. Не знаю, но догадываюсь. Вокруг трех-, четырехэтажные кирпичные домики. Так потемнело, что в окнах зажигается электрический свет. Улица разрыта. Заглядываю с котенком в яму. В ней черные трубы, облитые смолой. Слышу: шь-шь-шь-шь… — вдали. Поднял голову и догадался, что это на тополе у вокзала листва зашелестела… Шь-шь-шь-шь-шь… Здание вокзала будто в тумане, и над ним хлещет в косую линейку. Сразу же сообразил и побежал назад вдоль рва с трубами. Прохожие смотрят как на идиота. Затем повернул к мосту, но все равно не успел. Как сыпануло с неба белым горохом! Те, которые смеялись надо мной, — сами побежали. Юркнул под мост, над головой свист и шорох дождя, топот — будто не люди, а лошади. Еще проехала машина с каким-то электрическим дребезгом, давила колесами градинки — тысячи их, с таким звуком, словно нож с хрустом рвет полотно. По щетине на щеке — наждачная бумага. Вспомнил про котенка. Лижет меня и дрожит. Ветром сносит на нас водяную пыль. Посмотрел на часы, но стрелок не разглядеть. Чтобы выйти к краю — пришлось потолкаться. Чем ближе к дождю, тем столпившиеся под мостом чаще дышат. Гляжу снова на часы — как раз солнце из-за тучи! Рядом мужчина в очках, снял их и протирает галстуком. Затем смахнул слезы.

Я выбираюсь из-под моста, опять иду вдоль рва с черными трубами. Они сделались еще чернее — лежат в белом. Над крышами радуга. Озон пахнет бензином и снегом. Вижу через яму две доски. На противоположной стороне собака. Иду по доскам. Они подо мной качаются. Сначала одна, потом другая. Собака гавкнула. Нет, не на меня. Оглядываюсь — мужик тянет корову за веревку на рогах. Копыта скользят над ямой. Понятно, что собака гавкает не на котика, а на корову, — испугалась и убежала. Навстречу пьяница. После дождя мокрые штаны с него упали, а он не может их поднять, потому что ведет в руках велосипед.

Поворачиваю за угол — на привокзальной площади столпотворение, играет оркестр. Вижу дальше трибуну, вчера сбитую из позавчера распиленных желтеньких досок. Появляется представительный мужчина при галстуке. Оркестр смолкает, раздаются аплодисменты; еще слышу, как у меня булькает в животе. Представительный мужчина достал бумажку, шуршит, что многократно усилено микрофоном. Аплодисменты заглохли, раздался зычный голос, его подхватило эхо. Вижу аккуратно подстриженные газоны, яркие вывески, росу после дождя, лужи на асфальте, и еще раз увидел лошадь, которую утром снимали в кино. Опять кучи на асфальте ! Протискиваюсь среди плащей. На меня оглядываются с изумлением. Я сухой, а они мокрые. Им наверняка пришлось в грозу слушать выступление докладчика. Как интересно! И я жалею о том, что пропустил. Я завидую им, а они завидуют мне.

Подхожу к вокзалу.

— Туда нельзя, — показывает милиционер и — другому милиционеру: — …с коровой по газону — корова тут ни при чем, но я как дал ему по рогам.

— Мне, — говорю, — к поезду на 14:40.

— Движение поездов остановлено, — докладывает другой.

— А к буфету можно?

— Можно, — сказал, глядя в сторону.

Посмотрел и я — пчела в соломенных волосах. Их обладательница оглянулась не на меня, а на милиционера, потом на котенка. Выхожу на перрон — много народу шляется — с цветами, пивом, целуются; мальчишки прыгают, собака с колокольчиком.

Подхожу к телефону-автомату. Набираю номер и очень долго ожидаю.

— Это ты? — наконец поднимает трубку Фрося.

— Да, я, — говорю. — А ты — как?