глубоко (даже не в душе – в тени её) «каждый из нас» подозревает жестокий подвох – но лишь сильнее зажмуривает глаза! Оно и понятно: кто же захочет вдруг обнаружить себя в шаге, например, от геенны? А из проснувшихся – кто способен сохранить равновесие, стоя на лезвии бритвы? Кто, скажи мне, друг?! Да откуда тебе знать… И вот мы лжём себе до последнего…

– Так, по-твоему, культура, цивилизация, вся история человечества – яйца выеденного не стоят?! И всё, что мы делаем, всё, чего достигли – глупость, пустышка?! А я вот не считаю, что жизнь моя проходит зря: у меня есть жизненная цель, планы…

– Ты никак не хочешь поверить, Ал, что ничем не отличаешься от других? Все мы – все до одного! – находимся в общей инертной массе, причём увязли в ней намертво – ни взад, ни вперёд. А следуя законам этого мутного киселя, потакая чувствам собственной значимости и ложной безопасности, любой в итоге превращается в такой же инертный кисель – абсолютно тупой, не знающий и не желающий знать, кто мы такие есть и что с нами происходит, кто нас ведёт, куда, и далеко ли уже завёл! Я вам говорю, наше представление о мире и месте человека в нём – плевок склеивающей веки ароматной патоки! Не исключено, что в действительности мы уже стоим на самом краю: неверный шаг – и… Но сами подумайте, можно ли, зажмурившись ещё сильнее, предотвратить этот шаг, а тем более падение? А? И вот встаёт действительно важный вопрос: сумеет ли кто-то из нас, счастливых в своей слепоте и прославляющих её на все лады, противостоять давлению общества и собственному конформизму? У кого хватит решимости отказаться от спокойной и размеренной жизни овцы в стаде? Нужен невероятно сильный дух, чтобы принять этот вызов, в противном случае, продолжая цепляться за такие красивые, но совершенно оторванные от реальности сказки о добре, красоте и гармонии нашего мира, не придёшь в итоге никуда – будешь двигаться с общей массой, куда толкают её явные и тайные правители (такие же, быть может, слепцы), одурманенный и запутавшийся, а по сути – безликий и слабый, да попросту – никакой. И так блужать тебе – до самого конца…

– Это мы, выходит, слабые овцы, что ли? Блуждающее – и заблуждающееся – стадо? Тупо жующая и гадящая толпа?! Таковы, по-твоему, все люди на земле? Да что люди – вот конкретно мы: я, Санни, Кэс, Пол?! Такие мы, значит, по-твоему?!

– Ты снова цепляешься к словам и упускаешь смысл, что, впрочем, ожидаемо от…

– От тупой овцы?

– Я не это хотел сказать…

– Но именно это имел в виду!

Март только хмыкнул и качнул головой.

– Вот видишь! – увидел в молчании Марта подтверждение своей правоты Алек. – И это заметно всем, кроме… Э-э, да ты, похоже, и сам не вполне понимаешь, каким стал…

– Может, и так. Может, и не понимаю, каким стал, но знаю, каким не должен быть.

– Да что с тобой произошло, Марти?! – вспыхнул Алек. – Откуда в тебе появилось такое высокомерие?! Считаешь всех вокруг овцами?! Ну а ты-то кто, ответь?! Разве не один из нас?!

– Я больше не могу быть таким же… Просто не могу…

– Каким ты не можешь быть? Таким же, как все? И каким был всегда? Что за ерунду ты вбил себе в голову?

– Ничего иного мне не остаётся. Я уже просто не способен…

– Оставаться тем же самым Марти? Открытым и отзывчивым парнем, пусть и странноватым, но…

– …которого все любили, – закончила вместо Алека Санни. – Который сам любил.

– Точно, Си! И если тот Марти был овцой, то кем является Март нынешний? И в кого он собрался превратиться? В волка, что ли? Среди нас, незрячих и тупых жвачных?

– Не знаю, есть ли смысл отвечать на этот твой всплеск эмоций от задетой иллюзии собственной значимости… – Март скривил уголок рта. – Ну да бог с ним, я всё-таки отвечу. Волк, то есть хищник, – тот же пленник иллюзий. А при таком раскладе, кто из нас волк, кто овца – не всё ли равно? Частный вопрос преобладания в человеке тех или иных инстинктов.

– Теперь ещё и инстинкты приплёл? Да ты, похоже, взялся за человечество всерьёз! Однако, Марти, ты чрезмерно утрируешь – люди уже далеко не те дикие существа, которые…

– Внешне, Ал, всего лишь внешне.

– Мы не животные!

– Животные. Только победившие другие виды в конкурентной борьбе и оттого считающие себя «венцом творенья». Мы почиваем на лаврах, наслаждаясь ощущением царского всемогущества, но в действительности являемся рабами – рабами истинной своей сущности: животной, инстинктивной. Вообще, отличие человека от животного единственно в том, что его изначальная, первозданная нагота базовых программ теперь завуалирована изощрёнными построениями разума. Но всё это – туман, а на самом деле – король-то голый! И весь этот пафос: «исключительность», «разумность», «гуманность»… – лишь призванный создать благолепный образ трёп, щедрые излияния благовоний, маскирующие амбре зверя. Чем мы гордимся? Мантией, скроенной из красивенькой упаковочной бумаги! И царский венец наш – из раскрашенного картона…

– Ты не прав, Марти! Гордость человека своим положением вполне заслуженна, и мы – вовсе не рабы!

– О, именно что рабы, да ещё какие! Ведь если животные подчиняются лишь потребностям, обеспечивающим выживание их самих, их рода и вида, то мы, люди, переиначивая всё, до чего может дотянуться наша мысль, измышляя собственный образ Мироздания, – рабы вдвойне!

– Ты признал факт мышления, Марти, однако вывернул его наизнанку! Разум – вот почему мы особенные! Разум делает нас свободными!

– Разум не является чем-то отдельным от нашей природы, и корни его тянут соки из почвы всё тех же инстинктов, пропитывая насквозь и его плоды.

– В разумной деятельности человека достаточно такого, что не может являться исключительно отражением инстинктов, а значит мы способны… да не просто способны – вполне успешно контролируем нашу животную составляющую!

– Если бы это было так, индивидуум не вёл бы себя как овца, или волк, или кто-то ещё! Но и здесь не человек выбирает…

– Но ты-то считаешь, что можешь выбирать!

– О, конечно, клыки и когти иметь куда как заманчивее! И если я не смогу достичь большего, то, думаю, действительно предпочту роль хищника! Ну что? Это ты хотел услышать? Устраивает? Или я не угадал, и ты приготовил за меня иной ответ? – Март зло уставился Алеку в глаза. – А ведь что характерно, иметь «клыки и когти» вполне соответствует ценностным установкам нашей цивилизации, поощряющей стремление к власти и наживе едва ли не любой