пластиковый брелок от моего кроссовера, который я тут же быстренько забираю. – Ребята всё в лучшем виде сделали. Ни следа от аварии не осталось, – натянув жизнерадостную улыбку, добавляет он скороговоркой.

Хватает меня за локоть и тянет в направлении первого этажа. Поскольку встречаться с Артёмом во мне желания ничуть не больше, чем у него самого, послушно следую за Арсением, предварительно освободившись от его руки.

– А где все, кстати? – интересуюсь, оказавшись уже внизу.

Внутри СТО по-прежнему пусто. А ведь они работают в круглосуточном режиме.

– Это я попросил их… уйти ненадолго, – неохотно отзывается мужчина.

На его губах мелькает виноватая улыбка, когда я в удивлении разворачиваюсь к нему. Ничего не говорю, но вопросительно выгибаю бровь, ожидая продолжения.

– Подумал, вам бы стоило поговорить. Без свидетелей, – продолжает всё в таком же тоне собеседник, отводя взгляд в сторону. – Брат, как три дня назад вернулся, так и заперся у себя. Пьёт беспробудно, ни с кем общаться не хочет… – хмурит брови, добавляя через паузу нерешительно: – Что случилось-то у вас?

Невольная усмешка расплывается на моих губах сама собой. Пусть это эгоистично и подло, но знать, что не одной мне плохо – согревает сердце. Жгучим ядом ощущения расплаты за свершённые грехи.

– Слушай, я понимаю, что это не моё дело, но… брат ведь жениться собирался, знаешь? – вновь заговаривает Арсений, так и не дождавшись от меня ответа. – И бросил свою невесту перед тем, как ты с обрыва его «Mustang» столкнула. Три года с ней встречался, вроде как даже нормально у них всё было. А потом раз… И всё! Из-за тебя ведь! Она не поверила. Ждала его в ЗАГСе как последняя идиотка, пока он с тобой был. А теперь что? Снова разойдётесь лет на восемь? – звучит с горькой ухмылкой. – Как два упёртых барана, ей богу! Он не хочет мириться, так хоть ты не будь такой же! Сама ведь знаешь, у него конкретно крыша едет, когда дело тебя касается! Если не ты… Никто уже… – заканчивает с печальной полуулыбкой.

Тяжело вздыхаю, отчасти признавая чужую правоту.

– Да, ты прав, Сень. Не твоё это дело, – возвращаю его же слова.

Договорить не успеваю. Тяжёлые двери СТО громко хлопают, сопровождая собой появление Кости.

– Жень, ты долго ещё? – спрашивает он, не посчитав нужным даже взглядом удостоить моего собеседника. – А то Рома звонил. Сказал, будет через два часа где-то и сразу же выдвигаемся. Вещи надо собирать.

– Нет, всё уже. Иду, – отзываюсь негромко.

Коротко киваю Арсению в знак прощания и отворачиваюсь от него, намереваясь покинуть помещение.

– Уезжаешь? – доносится мне в спину удивлённое.

Не сбавляю шаг.

– Да, – бросаю, не оборачиваясь.

– Снова? – в явной издёвке добавляет он.

Сердце болезненно сжимается, наряду с произнесённым, а в подсознании всплывают памятные образы, буквально тыкая носом в то, что наступаю на те же грабли. Но я быстро справляюсь с неуместным чувством, вспомнив о том, как совсем недавно Артём сам сказал своему брату, что больше не хочет меня видеть. К тому же, те выводы, которые Рупасов-старший уже сделал по отношению ко мне – явно не те вещи, которые он может простить. А я… не хочу больше оправдываться.

– На этот раз точно насовсем, – отвечаю сухо.

Костя открывает дверь на выход, и мы оба выходим на улицу.

– Всё в порядке? – интересуется деверь, как только мы оказываемся вдвоём.

– Да, – вру без зазрения совести.

Ведь, в конечном итоге, что бы ни чувствовала, другого выбора у меня всё равно нет: я буду в порядке. Рано или поздно.

– Одного не пойму во всём этом. Почему ты не сказала своему ненаглядному, что не делала аборт?

Неожиданный вопрос застаёт врасплох. Так и замираю перед своей машиной, не успев открыть дверцу с водительской стороны. Разворачиваюсь к Косте лицом, внимательно вглядываясь в его глаза. Не припомню что-то, чтобы мужчину вообще хоть когда-либо интересовала моя личная жизнь, даже если она касалась старшего брата. Тем удивительнее слышать от него сейчас нечто подобное.

– Поначалу хотела. Правда. Но потом просто поняла одну вещь: если бы рассказала, всё стало бы как прежде. Не меняется он, Костя. И обещания свои не держит. Снова. А я не хочу так. Не хочу быть нужной кому-то только до тех пор, пока ему удобно так жить, – отвечаю, как есть, даже без раздумий. – Да и Матвея я слишком люблю, чтобы ставить его в такие условия, где сплошная неопределённость, а каждый новый день будто на пороховой бочке проходит.

Мужчина неопределённо хмыкает и дарит ободрительную улыбку.

– Не пожалеешь? – добавляет он, открывая дверь своей машины.

Внутрь не садится. Ждёт моего ответа.

Пожалею ли я? Сейчас думается – нет. Но на самом деле, прекрасно знаю, что скоре моё мнение минимум семьдесят восемь раз изменится, а я сама буду тихонько загибаться и сожалеть о каждом своём поступке. Но то будет потом.

Да и не привыкать мне больно падать.

– Нет, конечно, – отзываюсь как можно беззаботнее.

Больше не смотрю на мужчину, усаживаясь за руль. В скором времени мы возвращаемся в дом моей матери. Время близится к полуночи. Она спит, как и сын. Учитывая скорый приезд мужа, придётся разбудить их, да и самим ложиться спать не стоит, но пока мы стараемся лишний раз не шуметь, оставаясь на первом этаже коттеджа.

Ставлю греться чайник, а Костя устраивается на диване в гостиной, принимаясь за чтение какой-то местной газеты. Следующие минуты проходят в обоюдном молчании. Потом я вспоминаю, что в бардачке моей машины до сих пор должен лежать бумажный пакет с пометкой из красной полосы, который велел отдать мне федеральный судья. Чуть не забыла о нём.

Выхожу обратно на улицу, прихватив с собой дозу никотина. И остаюсь там довольно долгое время, разглядывая содержимое документов восьмилетней давности, попутно выкурив не одну сигарету. Выводы, которые складываются при прочтении информации – не самые лучшие. Странные. И заставляющие задуматься. О многом.

Заявление от потерпевшей, которое я толком не рассмотрела поначалу, подписано Еленой Наумовой, хоть и написано не её почерком. Но приписка “с моих слов записано верно” стоит. Нет никаких оснований сомневаться. Сама бумага датирована тем числом, вскоре после которого «моя дорогая подружка» охотно сообщает мне о том, что переспала с Артёмом в первый раз. И, если учесть имеющийся там же факт медицинского освидетельствования, в котором помимо нанесённых телесных повреждений зафиксировано неоднократное свершение полового акта…

Дерьмо какое-то!

Полнейшее!!!

Всплывший в памяти образ наручников, которыми Артём пристёгивал меня не так давно в той же самой комнате, моментально навязывает соответствующие мысли. А если принять во внимание другие предметы, которые имеются в том шкафу спальни Рупасова, где всё, как оказывается, происходило с нами обеими. Удивительно, как вообще случившееся классифицировали по сто одиннадцатой. Тут же явно напрашивается другое. Хуже. Тяжёлое. Противное. Мерзкое.

– Ты чего тут застряла?

Тихий голос Кости вынуждает вздрогнуть.

Вот