— Хороша дружба, — презрительно скривился султан, — отправить девушек в рабство.

— Вот это и странно. Внезапно взял и создал себе кучу врагов. Хотя мог отправить ее в какое-нибудь из своих убежищ и дать знак Изрельсу. На всю жизнь получил бы его благодарность, и от Кадерна с Тодгером — тоже. Непонятна мне такая глупость… А мощь ловушек и то, что он успел их подготовить, доказывают, что Рандолиз ясно понимал, чего ждать. И значит, не сошел с ума и не глупец, но уже потерял очень много, а когда об этом узнают в Айгорре, потеряет почти все. А там узнают, в этом я не сомневаюсь. Изрельс и братья Летуаны намерены его раздавить и морально, и физически.

— Ты задал сложную задачку, — задумчиво пробормотал султан, подвинув вазу с орешками. — Я хочу поразмыслить. А ты иди отдыхай и не забудь проведать своих рыбок.

— Не могу. Я пришел предупредить, что беру отпуск. Пустить моих коллег на встречу с Рандолизом одних было бы непростительной глупостью с моей стороны. Хотя все они сильные маги, но у этого гада мощные заклятия и подлый, извращенный ум.

— Амулеты возьми.

— Спасибо, ваше мудрейшество. Но я не за амулетами. Охрана у темных магов всегда в несколько раз сильнее боевых заклятий, среди нас самоуверенных пустомель нет. Но я просто печенью чую, что негодяй подготовил небывалую подлость. И пока не пойму, какую именно, должен удерживать их от намерения встретиться с ним. А рыбкам скажите, что послали меня в Маржидат за песчаными орехами.

— А на самом деле?

— Амулеты показывают в ту сторону, но в Маржидате маги уже были, девушек там нет. Значит, придется идти в дриадские пущи, других стран между Дугреем и Маржидатом нет.

— Тогда возьми вот это. — Султан решительно снял с пальца замысловатое кольцо зеленоватого металла. — Дриады своенравны, если не захотят говорить — напомни, что в этом перстне еще три желания. И захвати все же пару артефактов, просто проверить. Иначе я уйду в мир предков и так и не узнаю, на что способны черная ваза и простая дубинка.

* * *

— Не лезь ко мне, Кео! — Принцесса оттолкнула потихоньку подбирающегося к ней питомца и огорченно вздохнула: — И без тебя было тошно, а с тобой еще хуже. Хотя вроде должен исполнять мои желания. Лета? Ты там не уснула?

— А-а, — квакнуло из-под покрывала, и принцесса снова тяжело вздохнула — с такой Летуаной невозможно даже поболтать.

Говорить она может только короткими словами, на предложениях начинает захлебываться. Пить тоже не может, а есть пока не пробовала, еды они себе не оставили.

— Пуак, — квакнула алхимичка.

— Помочь? — подскочила Дарочка. — Что именно ты хочешь? В умывальню, пить или лечь отдохнуть?

— Пумак, — снова булькнуло из-под покрывала, и рука наставницы начертила в воздухе странные знаки.

— Лета, подожди, не чаруй, я ничего не поняла, — взмолилась принцесса. — Чего ты хочешь?

— У-урр, — раздраженно квакнула та, встала с кресла и, приподняв накидку, побрела по комнате.

Через несколько минут Летуана добралась до конторки, вытащила из ящичка лист бумаги и, победно помахав им, гордо квакнула:

— Пу-мак!

— Бумага, — облегченно выдохнула принцесса. — Вот теперь все ясно. Сейчас найду кисти и тушь. Тебе какого цвета? Поняла, все равно. Тогда возьму зеленую, она для зрения полезнее.

Летуана схватила пузырек и начертала: «Ты что-нибудь очень красивое делать умеешь?»

— Я танцую хорошо, — задумалась Дарочка. — Еще читаю вслух с выражением, могу прически сестрам делать почти как камеристка.

«Мало, — написала наставница, подумала и добавила: — А рисовать ты не пробовала? Или низать жемчуг?»

— Нет, — огорченно помотала головой принцесса. — Таланта художника у меня нет. А если бы я попыталась низать бусы, вся свита разом бросилась бы отбирать. Принцессам можно только вышивать, и потом эти тряпки повесят под стеклом в дальних залах и будут хранить тысячу лет. Мы с сестрами как увидели прапрабабушкины «шедевры», так сразу забросили пяльцы и сунули в камин всех вышитых кошечек и розовые букеты. Не хватало, чтобы правнуки когда-нибудь над нами смеялись.

«Жаль, но на вышивку времени нет, — написала Лета. — Нам нужно привязать его какой-нибудь необыкновенно красивой вещицей, чтобы в парке он не особенно восхищался. У них первый восторг самый сильный».

Сунула листок принцессе и снова села в свое кресло.

Задумалась и принцесса, и даже не заметила, как подкравшийся кеори влез к ней под руку и притих, наслаждаясь поглаживанием тонких пальцев.

— Лета, — как-то смущенно поинтересовалась ученица через полчаса, — а незабудки на Тодгере были красивыми?

— Угу, — квакнула наставница.

— Я тут подумала… нам же нельзя делать ничего такого, что смогут отнять? Придется украсить кого-то из нас. Но ты сейчас не подходишь, а меня можно только в незабудки. Если Тодгер увидит на мне ирисы, то ты можешь остаться и без мужа, и без невестки.

«Значит, он уже доказал свою любовь?» — насмешливо квакнув, написала алхимичка.

— Пока не знаю, — горько вздохнула принцесса. — Но одно обвинение признаю неправильным. Можно ли ждать от мужчины букетов, если в замке в каждой комнате стоят прекрасные цветы, и срезанные, и живые? И парк — одна сплошная клумба. Любой посчитал бы глупостью дарить еще один букет девушке, окруженной таким количеством цветов. Но вот признаний и нежных слов почти не было. Так нравится тебе моя идея с незабудками?

«И васильками. Пойду готовить раствор», — написала алхимичка и направилась в умывальню.

* * *

— Ну и куда ты нас привел?

Кадерн только раздраженно отмахнулся. Хотел бы он сам знать, почему не сработала точная привязка и он сидит не на торговом островке, определенном дриадами для всяких сделок, а посреди заваленной буреломом и сучьями крохотной полянки в дремучем лесу. Причем точно не дриадском, у них таких непролазных дебрей не бывает.

— Как ни удивительно, — ошеломленно пробормотал крутивший какие-то амулеты Даурбей, — но я не нахожу прохода в дриадские чащи. Словно сплошная стена… и это очень странно.

— Скорее тревожно, — процедил Изрельс. — Чем дольше я размышляю над поступком Рандолиза, тем больше нахожу его нелепым. Если не сказать глупым. А ведь я знаю его лет двадцать, с тех пор как он зеленым отроком поступил в академию. Немного обидчивым, в меру амбициозным и ветреным, но не подлым и не вопиюще тупым.

— Люди со временем меняются, — желчно фыркнул Тодгер. — Я тоже не мог и представить, на какие гнусности способны некоторые хорошо известные мне личности.

— Это он о ком? — изумленно поднял бровь Даурбей.

— Обо мне, — мрачно вздохнул магистр академии магов Айгорры. — Я недооценил его влюбленности в принцессу.

— Это не влюбленность, — скрипнул зубами Тод. — Влюбленность — нечто легковесное и ветреное. А о других чувствах тебе говорить бесполезно, ты толстокож и никогда ничего не поймешь.