Гидра охотно поведал об этом. Тринадцать, ушедшие на Луну, очень любили учить. Но не очень умели. У них постоянно были ученики и в Воинстве Небесном. Кстати, самые талантливые, достигшие того, что Гидра назвал «состояние первого шага», основали Иерусалимское братство. Он объяснил, что первый шаг, судя по его записям, совершил Луи, когда один вырывался из Зеленого домена. Это промежуточная стадия между высшим и бессмертным. У каждого из тринадцати бессмертных Луны всегда было по три ученика. Может, в этом дело? Потому что, когда семь бессмертных Плутона взяли себе одного, он переплюнул всех, даже иерусалимцев. Он и стал отцом дарклингов. Между бессмертными всегда было скрытое противостояние как внутри Конклава и Синода, так и между этими двумя организациями. Некоторые считают Войну Планет попыткой Синода уничтожить союзников-конкурентов.

Конклав направил отца дарклингов на Луну более четырех сотен лет назад. Их посланник обладал знанием о лунных бессмертных и умениями построения портала в замок Конклава, подобного тому, через который в домены приходят новобранцы с Плутона. Кстати, Синод его так и не раскусил.

Мы еще долго говорили про оборону Замка, про систему порталов, перебрасывающих плутонцев прямиком в алтарные чертоги доменов, про Синод и некромантов, про бессмертных и иерусалимцев.

— Ты охотно отвечаешь на мои вопросы, — заметил я, окончательно устав от разговоров.

— Конечно. Теперь мы с тобой вместе.

— Значит, против нас будут шестеро таких, как ты.

— Да. Я же тебе уже рассказывал. Когда начнется заварушка, одного наверняка оставят управлять боем из замка, а пятеро возглавят оборону на передовой.

— Я понял. Все, теперь помолчи, дай мне подумать.

Наверно, я заснул. Сколько мы болтали? Время пролетело слишком быстро. Сутки? Может, больше? Я слишком устал. Слишком многое произошло.

…И тогда я провалился в сон.

…И тогда пришел он со своими горящими глазами, которые пронзали насквозь.

…И тогда мой топор начал обжигать мне руку.

…И тогда я вскочил и, не помня себя, расколол лежащую на троне голову.

…Изумленный взгляд Гидры перед смертью — бальзам на душу, обожженную взглядом этого духа.

…Я уверен, что его послал Конклав, теперь уверен.

…И чтобы избавиться от этого духа, у меня лишь один путь — перебить весь Конклав. Убить их так же, как только что я убил Гидру.

…Завтра… Нет, уже сегодня я это сделаю, пути назад нет.

…Я проваливаюсь в сон, просыпаюсь, забываюсь в дреме — и вновь просыпаюсь и пишу, чтобы успокоиться. Руки все еще дрожат. Как убить тех, кто почти бессмертен? Как воспользоваться этим «почти»? Руки еще дрожат. Нет, мне не уснуть спокойно, пока на Плутоне существует Конклав.

…Надо успокоиться, надо попытаться отдохнуть. Нет, не выйдет. Надо…

* * *

— Итак, все еще спишь! — разбудил меня громовой голос Хантера.

Да, я заснул, как и сидел, на полу, подвернув под себя ноги, которые сейчас ужасно онемели.

— Проклятье! Вот это нервы у тебя. — Он рассмеялся. — Нам скоро в бой, а ты спишь сном младенца. Кстати, я смотрю, ты все-таки расколол эту говорящую черепушку — если не в переносном, то в прямом смысле точно.

Он расхохотался. Мне бы его веселость.

— Сколько времени? — спросил я. Дух Мира Видений все-таки дал мне немного вздремнуть, но отдохнувшим я себя не чувствовал.

— Солнце село. Стоит поторопиться с твоим выступлением.

— Что в Городе?

— Все затихло. Все, кого мы не успели согнать на штурм, попрятались по щелям. Если в замке сидят не полные идиоты, они наверняка уже поняли, что происходит.

— Думаю, поняли. — Я бросил еще один взгляд на голову Гидры. — И скоро нанесут удар. Скрываться им уже без толку, как и нам. Главное — успеть ударить первыми.

— Мы всех согнали. Ждут только тебя. Поспеши. Сегодня ты возьмешь сабли своего отца.

— Сегодня мы пойдем на замок Конклава, чтобы взять его, — ответил я. — Только это имеет значение, а не какие-то там железяки. Иди, я скоро буду. Оставь мне кого-то в провожатые и иди.

Досадно, что я расколол проклятый череп. Очень досадно, но делать нечего. Будем работать с тем, что есть. План моего выступления незначительно изменится. Оно должно быть кратким, но мощным, и даже из разрубленной головы мне удастся приготовить главное блюдо праздника.

Я достал нож и быстро нацарапал несколько символов на лбу, подбородке и щеках своего бывшего врага. На миг юркнул в Мир Видений. Его душа слишком долго была привязана к телу, она не успела отлететь далеко, и я, не особо церемонясь и думая о своей силе, притянул ее поближе. Хватись я раньше — можно было бы вернуть подобие жизни ей навсегда, сейчас же мои узы едва выдержат час. Потом душа вырвется и продолжит свой путь. Все-таки некоторым вещам мать обучила меня просто отлично.

Я встал, подняв обе половинки за волосы. Вот опять мне придется давать представление, зажечь публику, вселить в нее уверенность, боевой дух, повести за собой. В последнее время вся моя жизнь — сплошное представление. Может, символично, что последним моим наставником стал Шут, лицедей — так, кажется, называл его Безумный Кузнец. А может, не так. Суть от этого не меняется.

За дверью меня ждал Агни с десятком своих людей. Почетная охрана знамени, за которым плутонцы пойдут на смерть. Да, пока я всего лишь знамя, но без меня братству не обойтись. Пока я веду их, они верят в судьбу, в то, что им предначертано последовать за Хансером. И пока пусть будет так. Мой выход.

Грот действительно был огромен. Здесь собрались тысячи, десятки тысяч плутонцев. Братство детей Хансера, банды Города, голытьба, еще не отвоевавшая себе место под солнцем и скитающаяся по подворотням. Особняком держались мои вожаки из Диких земель, я их сразу заметил. А вдоль стен редкой цепочкой — люди корпуса Таинств. Их задача — сделать так, чтобы мое слово услышал каждый. Но даже все вместе они не смогут сделать так, чтобы слова эти зажгли души. Это могу только я.

У одной из стен — каменный помост, естественный выступ на полу. Его лишь чуть-чуть обработали в свое время. Алтарь, на алтаре две сабли с потертыми рукоятями.

— Добро пожаловать на подмостки, — шепнул мне Шут.

Он стоял у самого алтаря, слева. Справа, опираясь на свой шест, застыл немым изваянием Грешник. Агни с отборными бойцами стали полукругом за моей спиной. Я окинул взглядом собравшихся плутонцев. Море голов, море глаз, а в них — совершенно разные выражения. Страх, недовольство, раздражение, непонимание. Нет, не море — болото. И мне это болото всколыхнуть? Превратить в единый поток, который сметет стены, укрепляемые веками. «Не справлюсь», — кольнула мысль, но тут же была отброшена. Я — дайх! Я сам определяю свою судьбу и судьбы тех, кто идет за мной. И они все пойдут за мной. Я — Миракл, сын Хансера, кровь непокорившегося.