Оба мужчины уставились на нее, но выразил недоумение вслух только Джаред.

– Что?

Тон был более пренебрежительным и дерзким, чем ей хотелось бы, так что Лайла попыталась отыграть обратно. Спорить сейчас не время. Вряд ли Джаред в состоянии выдержать искренний разговор по душам.

– Ничего.

Но Джаред вдруг уперся, подавшись вперед.

– Нет уж, договаривай.

– Пожалуй, надо устроить перерыв, – Тобиас начал подниматься с места.

– Нет. Ты. Договаривай, – процедил Джаред сквозь стиснутые зубы.

– Не время сейчас, – Тобиас снова сел. – Уж вы поверьте.

– Не слушай его, – напирал Джаред. – Говори.

«Отлично». Если хочет услышать ее предположения, хочет суровой правды без прикрас, пусть пеняет на себя.

– Он трахал своих учениц. Такой тип не может случайно обнаружить ниточку, ведущую к пропавшей девушке, которую искали все правоохранительные органы без исключения и не нашли, а потом ни слова никому не говоря ринуться туда, чтобы погеройствовать.

– Что ты хочешь этим сказать?

И как до него не доходит?

– Аарон никакой не сраный герой. В этой истории он злодей.

До сих пор они еще ни разу не повышали голоса друг на друга. Слушали и поддерживали. А теперь, сидя на краешках сидений, перекрикивались, наплевав на возможные последствия.

– Раньше ты мне ничего такого не говорила.

– А как я должна была начать такой разговор, Джаред? «Твой любимый братец – педофил, но смотри в оба, потому что он будет это отрицать»? Я только-только это выяснила, и у меня вся жизнь пошла насмарку. Я не знала, как тебе сказать!

Потянувшись, Тобиас тронул ее за ногу.

– Лайла!

Знак попридержать коней. На сей раз она его проигнорировала. Объяснение – единственное, которое она видела – так и выплескивалось из нее.

– Вероятный ответ: он знал, что Карен в той хижине. Что он же и засадил ее в ту хижину. Не знаю, зачем ему понадобился GPS, чтобы туда добраться, но отправился он туда целенаправленно.

Медленно встав, Джаред уставился на нее через кофейный столик.

– Что с тобой не так, черт побери? Он твой муж, а ты готова поверить в худшее о нем.

Это его семья. Его брат. На него сегодня обрушилась целая лавина потрясений, но уж лучше ему поверить, что этим дело не кончится.

– Ты же знаешь, что я не лгала о том, что видела и слышала в этих видео. Неужели скачок от надругательства над малолетними девочками до убийства девушек так велик?

– В твоей семье? Нет.

На этот раз Тобиас встал.

– Эй! Это уж чересчур.

Выстрел угодил прямо в нее. Потому что она и была мишенью. Она вышла замуж за единственного мужчину, с которым поклялась никогда не связываться, – мужчину, похожего на ее отца, с его фетишами и слабостями.

Лайла попыталась понизить голос, чтобы не закричать. Сохранить успокоительные интонации, хотя злобные слова жалили и ранили.

– Зная то, что известно мне, и как Аарон лгал мне и всем нам о том, кто он такой на самом деле и на что способен, нетрудно представить, что он убил Карен Блю. Я не знаю, почему он пошел на это, но это единственное логичное объяснение.

Джаред выглядел напуганным… ею.

– Как я понимаю, детство у тебя было отстой, а твой папуля…

– Не меняй тему, – перебил Тобиас как раз тогда, когда Джаред разогревался для решительного удара.

Лайла почувствовала, что это приближается. В глубине души она даже радовалась этому, ведь в каком-то смысле сама же к этому подвела. Подняла проблему с Аароном. Выслеживала его. Планировала убийство. Вот только не смогла довести дело до конца. Остается лишь гадать, могла ли Карен Блю остаться в живых, если б Лайла была проворнее, если б подошла к делу тщательнее.

– Нет уж, договаривай.

– Мне все говорили, что ты что-то сделала с моим братом. Я тебя защищал. Твердил, что ты не навредила бы Аарону. – Он указал на нее пальцем через столик. – Все, о чем я прошу, это чтобы ты сделала то же самое для мужчины, за которого вышла замуж.

Биение собственного сердца грохотало у Лайлы в ушах. Она буквально слышала, как по жилам бежит кровь.

– Не могу.

И тогда он отошел от нее. Увернулся от стула, на котором она сидела, обойдя его как можно дальше, и направился к двери. Остановившись на пороге, оглянулся на нее.

– Не знаю, кто ты и что ты.

Невидимая тяжесть оковами сдавила руки и навалилась на плечи. Такой усталости Лайла не ощущала ни разу в жизни.

– Именно это я чувствую в отношении Аарона.

– Держи это при себе. – Не дождавшись ответа, Джаред продолжал, и голос его с каждым словом звучал все громче, все злее. – Слушай сюда. Какое бы тошнотворное говно не бултыхалось у тебя в башке, смешивая моего брата в одну кучу с твоим отцом, не смей произносить это вслух или перед прессой.

Джаред затопал по коридору к передней двери.

– Куда ты?

Надо его остановить. Он не в состоянии управлять машиной.

Хлопнула дверь. Лайла ощутила этот удар всем телом. Впервые с той поры, как была обозначена линия фронта, она и Джаред оказались по разные стороны.

И об этой утрате она горевала куда сильнее, чем об Аароне.

Следующий день обернулся сущим кошмаром. Люди приходили и уходили, прессы набежало еще больше. Лайла твердила Кэсси и Кристине – и даже Тобиасу, – что прекрасно себя чувствует, хотя на самом деле все обстояло с точностью до наоборот. Кофе, заменившим ей завтрак, ее просто-напросто стошнило. Подсчитав, Лайла сообразила, что не ела уже больше суток, и в ближайшее время ситуация вряд ли изменится.

Джаред ее звонки игнорировал. Джинни ее отшила, сказав, что отдел занят сбором информации и вещдоков и что она сама свяжется с ней.

Когда же эсэмэска на экране телефона показала имя Райана, ответила не задумываясь. Скорее всего, Джинни еще отслеживает ее звонки и текстовые сообщения. Но сейчас рассудок затуманили путаница и уныние, и ей было наплевать.

Райан: Ты oк?

Лайла: Нет.

Райан: Я слышал о Карен Блю и хижине. Думаешь, Аарон причастен?

Лайла больше не доверяла ни своему чутью, ни ему. Больше напоминает закидывание удочки – может, чтобы обелиться перед полицией или столкнуть любовницу под автобус размером с Техас, а то и по более эгоистичным мотивам.

Она повертела телефон в руках, мысленно подыскивая правильный ответ. Поерзала, скрипнув барным табуретом у кухонной стойки. Раньше имя Райана, выскочившее на экране телефона, заставляло ее улыбнуться. Даже если день был дерьмовый, стоило ему задать безобидный вопрос о самочувствии, и в душе у нее вспыхивал свет.