Она позвала его во сне, и три музыкальных слога его, имени певучим эхом отразились от стен длинного черного коридора, протяжно вздохнули: «Дааариууссс!»

Он отозвался на ее зов ласково и тихо:

— Принцесса, проснись. Я здесь.

Нежная нота прозвучала над ухом принцессы, когда чья-то рука тронула струны гитары, легко, словно бриз над озером. Она открыла глаза и сквозь полупрозрачную занавеску кровати увидела над собой высокий темный силуэт.

Серафина уставилась на него, не в силах понять, спит она или бодрствует. Ей было страшно дышать: вдруг любимый призрак развеется и исчезнет.

И словно белая прозрачная занавеска была магическим кругом, который ему нельзя было пересечь, он, высокий и стойный, плавно обошел постель и склонился над принцессой, не сводя чудесных сияющих глаз с ее лица.

— Ты так прекрасна, что у меня ноет здесь, — прошептал Дариус и приложил руку к сердцу, придвигаясь все ближе и ближе.

Она вцепилась в простыни, крепко притянув их к груди, и широко открытыми глазами впилась в призрачное видение. Дариус явился из загробного мира, чтобы забрать ее с собой. Они будут вместе навсегда… в вечности. Нужно отдать ему душу. Словно она и так ему не принадлежит!..

— Не бойся.

— Ты не призрак? — выдохнула Серафина.

— Скажи сама, — выдохнул Дариус и поцеловал Серафину в губы, и рот ее ожил под нежной теплой лаской его живого дыхания.

Принцесса сдавленно вскрикнула и бросилась ему на чего. Он неистово прижал ее к себе. Руки Дариуса были твердыми и сильными, настоящими… грубая дневная щетина царапала Серафине шею. Она дрожала от волнения, не вала, что говорит, только цеплялась за его руки, плечи, моля, чтобы он не исчез.

— О Боже, Дариус, Дариус, скажи мне, что ты настоящий, что ты живой!.. Боже мой, Боже!

дрожащими руками он гладил ее волосы, приговаривая:

— Ш-ш-ш, ангел, я здесь. Я живой.

— Повтори еще раз, что ты жив! — вскричала Серафина не в силах поверить в это счастье. Она и плакала, и смеялась, и рыдала одновременно. — Ты не ранен? Дай мне «осмотреть на тебя.

Серафина чуть отстранила Дариуса, но тут же схватила за плечи и, крепко держа, стала поспешно его оглядывать. Он похудел, был весь в синяках, в старой изорванной одежде.

— Серафина, я вернулся. Со мной все в порядке, — настойчиво повторял он.

Серафина обвила Дариуса руками и, крепко зажмурившись, прильнула к нему всем телом.

— Ш-ш-ш, теперь все будет хорошо, ангел. Я здесь, с! тобой.

Серафина снова стиснула его в объятиях, слезы сладостного облегчения ручьем текли по ее лицу. Говорить она не могла: чувства переполняли ее.

Он вернулся к ней, как всегда возвращался в прошлом. Покалеченный, но не склонивший головы, Дариус пробился к ней из могилы. Он жив… А это означало, что Наполеон мертв.

Бог ты мой! Он это совершил!

Дариус уложил в землю самого великого тирана века и вышел из клетки льва невредимым!

Великий Сантьяго совершил невозможное!

— Ох ты, бессердечный! — Серафина чуть отпрянула и стукнула его кулачком в грудь. — Как ты мог проделать со мной такое? Как ты мог лгать мне все время, а потом отправиться на смерть?! Я решила, что ты погиб. Ты заставил меня пройти сквозь ад. Настоящий ад!

— Прости. Я должен был защитить тебя.

— Он должен был защитить меня!.. — повторила девушка, воздев руки к небу. — Могу ли я на тебя сердиться после такого ответа?

— Не сердись. Пожалуйста. Не сегодня. Я только что вернулся из ада. Меня били, в меня стреляли, я скакал на лошади, пока она не пала подо мной, а тогда я прошел пешком шестьдесят миль… И клянусь, Серафина, я делал все это ради тебя. — Дариус страстно глядел на нее. — Ты для меня все! Только ты!

— О Дариус! Мой милый прекрасный безумец, я больше никогда глаз с тебя не спущу. — И вновь нежно привлекла его к себе.

Дариус обвил руками талию Серафины и, положив голову ей на плечо, прижался лицом к изгибу ее шеи. Она теснее сомкнула объятия, гладя склонившуюся к ней черноволосую голову.

— Что мы теперь будем делать, дорогой? — прошептала она.

— Не знаю. Я исчерпал все свои планы.

— Как быть с Туриновым? Хоть это я должна знать. Моя свадьба с ним… — Серафина посмотрела поверх плеча Дариуса на каминные часы, — должна состояться через девять часов.

— Не состоится! Ты не выйдешь за него замуж. Никогда! Я давно хотел тебе сказать, чтобы ты не тревожилась, но боялся рисковать. Если бы ты знала, что я намеревался предпринять… если бы признался в этом… ты наверняка попыталась бы меня остановить. Ты отправилась бы к отцу, чтобы добиться своего, но именно скоропалительное согласие короля на этот брак стало причиной моего поступка. Анатоль Туринов — куда более страшный человек, чем думаешь ты или твой отец. Однако завтра, обещаю тебе, вся правда выйдет наружу. А теперь поцелуй меня, черт бы побрал все! Она радостно повиновалась.

— Я люблю тебя, мой блистательный, бесстрашный… шедший… — прошептала Серафина, вновь приникая к нему. — я обязана тебе жизнью.

Ничем ты мне не обязана. Только позволь мне остаться здесь с тобой.

Серафина поцеловала его волосы.

— Никуда ты не пойдешь. Ложись ко мне и отдыхай. Ты сем изнемог. Я пошлю за едой и питьем…

— Я хочу лишь тебя.

Простые слова пронзили ей сердце. Принцесса отодвинулась и ласково взяла в ладони лицо Дариуса.

— Бедный мой малыш, — нежно промолвила она. — и с тобой сделали… У тебя ужасный вид. И глаз подбит… и щека распухла…

— Угу, — пробормотал Дариус, целуя ее шею, обводя ладонями бока, пока руки его не легли ей на бедра. — Поцелуешь, чтобы боль прошла?

Серафина охотно исполнила его просьбу.

— Не могу поверить, что ты здесь. О Боже, я хотела умереть, думая, что ты погиб. Дариус, пообещай, что мы больше никогда не расстанемся. Обещай, что больше никогда не будешь так пугать меня…

Он нагнул голову и повел цепочку поцелуев ожерельем по ее шейке, от одного розового ушка к другому.

— Я люблю тебя, Серафина. Из-за этого я отправился туда. Я никогда не любил никого, кроме тебя.

— Я тоже тебя люблю. Так сильно!.. — Ее рука скользнула к нему на грудь.

Его руки крепче сжали трепещущее девичье тело и передвинулись ниже. Серафина наслаждалась, осязая его.

— Господи, как же я по тебе соскучился! — прошептал он, бережно взяв в ладонь ее грудь. Опустив глаза, Дариус с жадностью смотрел на просвечивающую сквозь тонкий муслин ночной сорочки нежную плоть. Его взор был полон мучительной неги.

Он выкрикнул ее имя, взял в ладони лицо Серафины и приник к ее рту.