Кровопийца, как обычно, подзадоривал меня.

«Говорил я тебе: не надо было её спасать, – сказал он. – Неблагодарная девчонка! Она не хочет, чтобы ты стал всемогущим! Ну и что она за друг после этого?»

Но я поборол это желание, потому что я знал правду. Ответом на этот вопрос было: настоящий друг.

– Спасибо, что переживаешь за меня, – сказал я. – Обещаю, что изо всех сил постараюсь использовать топор лишь по необходимости. Направить его мощь на благие цели. А когда всё окончится, я отложу его ради мира.

Ари улыбнулась и кивнула, но что-то в её взгляде подсказывало мне, что я не убедил её окончательно.

Я открыл рот, чтобы что-то добавить, но она остановила меня.

– Можем мы провести эту последнюю минуту в тишине?

Я кивнул, и она неожиданно обняла меня прямо там, в коридоре гостиницы.

Мы стояли, прижавшись друг к другу, почти минуту. Было тихо. Мирно. Но под конец я, уже не скрываясь, плакал и знал, что и она тоже.

Мой отец был один в комнате, просто сидел за столом, уставившись на армии за окном.

Из-за своего состояния он не мог присоединиться к битве[26].

– Поверить не могу, что до этого дошло, – тихо сказал он.

– Я тоже, – сказал я, садясь на подоконник неподалёку от него. – Я действительно верил, что нам удастся найти способ избежать бойни, где могут погибнуть тысячи.

– Так не должно было случиться…

Я не понимал, говорит ли он со мной или самим собой. Да это было и не важно, потому что таким печальным и опустошённым я видел отца впервые. Его привычная бодрость, непреодолимое желание влезть во что-нибудь, что кажется безнадёжным… всё это исчезло. Теперь он казался лишь тенью того, кем он был прежде.

– Жаль, что я так и не нашёл ингредиенты для зелья, – сказал я, намекая на смесь, которая могла излечить его.

Я намеревался поискать их в Затерянном лесу, но наша миссия почти всё время была на грани провала – времени ни на что другое у меня не нашлось. А я ведь решил не совершать своих прежних ошибок и не позволять своим собственным интересам затмить более важные общие цели.

Либо отец не услышал меня, либо ему было всё равно, либо у него должен был случиться новый приступ, потому что он промолчал. Он просто сидел там, уставившись в окно на нашу армию, собиравшуюся внизу.

В тот миг, глядя на отца, я сам удивился тому, как горько и обидно мне стало. Он всегда уверял, что магия – это ответ на все вопросы. Что магия принесёт нам мир. Но сейчас, когда магия вернулась, мы оказались на пороге самой кровавой схватки из всех, что когда-либо случались на нашей Земле (по крайней мере, со времён Земли отделённой).

– Отец, как ты мог желать возвращения магии? – внезапно спросил я – и вновь сам поразился, сколько горечи прозвучало в моём вопросе. – Это приведёт… уже привело ко множеству смертей. Почему ты хотел её возвращения?

На секунду он повесил голову. Потом поднял её и наконец посмотрел на меня. Впервые с того момента, как я вошёл. Его глаза ввалились, покраснели и потухли.

– Видимо, я всё это время ошибался, – сказал он так безжизненно, что угасла моя последняя надежда на то, что его ответ поможет вернуть мне былую уверенность в нашем будущем. – Но иногда надежда – единственное, что у тебя остаётся. Ты должен верить, даже если логика подсказывает обратное. Я просто не хотел сдаваться. Мне приходилось верить, что я прав, потому что альтернатива была слишком ужасной.

Я резко вдохнул, больше не способный злиться на него, но также не способный отыскать в себе хоть толику той надежды, которая питала его все эти годы.

– Отец, я… – но слова не подбирались.

Несколько секунд мы сидели в тишине.

– А теперь Зерно истины! – внезапно сказал он, и его глаза остекленели. Я простонал. – Если хочешь напугать щенка, лучше нет ничего, чем резиновый динозаврик. Но если хочешь напугать динозавра…

ВИУ! ВИУ! ВИУ!

Его слова потонули в звуке пожарной сигнализации отеля, оравшей в номерах и коридорах. Звук был почти оглушающим, но отец продолжал, как будто ничего не происходило.

Но кое-что всё же происходило.

Битва при Нейпервилле приближалась.

Я нацепил свою амуницию (только шлем, нагрудник и нарукавники), схватил Кровопийцу и отправился на крышу, чтобы получше представить, как будет проходить битва.

Поскольку я прибыл в отель «Ариста» совсем недавно, командующая Чернорудая не приписала меня к какому-то конкретному отряду или дивизии. Когда я дошёл до неё, она лишь с сомнением поглядела на меня и сказала:

– Просто помоги всем, чем сможешь, Грег.

Я решил, что будет лучше, если я осмотрю всё с крыши. Я хотел понять, где больше всего пригожусь, прежде чем ворвусь в хаос схватки.

И вот там, на крыше, у меня перехватило дыхание.

Зрелище сотен тысяч солдат армий обеих сторон, готовящихся столкнуться в битве, – а я даже не всех мог видеть, так как они простирались за горизонт, – и производимый ими шум были завораживающими и пугающими одновременно.

Тысячи драконов, выверн, сирен и прочих летающих тварей заполонили небо, закрывая звёзды в западной части неба.

– Это было бы красиво, если бы не было так страшно, – раздался голос у меня за спиной.

Эдвин иронично улыбался, облачённый в полное эльфийское снаряжение (которое было намного легче и элегантнее нашего и радовало глаз изящными гравировками и узорами).

– Что-то в этом есть, – сказал я, снова оборачиваясь к полю битвы. – Красивое. Массовое.

– Наверное, ты прав, – согласился он. – Я бы даже сказал: мессивое.

Я не смог даже смешка выдавить от его жуткого каламбура, но умудрился преувеличенно закатить глаза.

– Если мы победим, – заговорил я, – ты должны пообещать, что не начнёшь новой войны после всего этого.

– Сейчас лучше сосредоточиться на текущем моменте, – ответил Эдвин. – А уж потом я придумаю, как от тебя избавиться.

Я гневно посмотрел на него.

– Ладно, плохая шутка, – признал он. – Естественно, я не хочу продолжать противостояние между эльфами и гномами. И теперь, когда об амулете можно забыть, я уже не могу осуществить свой план, который, возможно, был бы самым большим яблоком раздора между нашими сторонами.

– Это был плохой план, – сказал я.

– Как скажешь, чувак. В любом случае его больше нет. Если честно, я даже не представляю, какое будущее нас всех ждёт. Всё будет сложно и запутанно, но я уверен, что после того, что произойдёт здесь, все будут слишком измотаны для того, чтобы начинать по-новой. По крайней мере, какое-то время. К счастью.