– Банзай! – раздался пронзительный крик за спинами бегущих драконоголовых. Это колеблющийся до этой секунды, предводитель самураев призвал к атаке своих воинов.

Каменный страж видел, что отряд самураев хоть и не принял слово, но вступать в бой с отрядом русичей явно не хотел. Их главной целью было настигнуть пустившихся наутек драконоголовых.

Конные самураи попытались миновать плотный строй русичей, обскакав его по обочине. Однако командир русский витязей, окончательно убедившись, что его слово отвергнуто, быстро шагнул обратно за щиты ратников и громко скомандовал:

– Бой!

Тут же стоящие позади первой шеренги воины достали заранее приготовленные длинные ружья и положили их на плечи впереди стоящих товарищей. Грянул залп, и несколько метко подбитых всадников кубарем полетели на землю. Остальных встретили плотные ряды копий русских витязей. Завязалась жаркая битва.

Сжав зубы от остро пульсирующий в ноге боли, Крагх, стараясь не отставать, бежал за сестрой. Он слышал и ружейный залп, и шум завязавшейся стычки. Но сейчас он думал только о том, что пока воины Чародея и Некроманта бьются друг с другом, у них с Сильмарой есть время, чтобы скрыться.

Уже за ближайшим поворотом уходящей серпантином вниз горной дороги дети драконов увидели еще двух русских воинов. А рядом с воинами, привязанные возле росшего здесь горного кустарника, находились несколько оседланных лошадей. Видимо, на них отряд русичей добрался до этого места, а потом, оставив лошадей, чтобы те их не выдали, направился в засаду за большой валун.

Дети драконов вылетели на оставшихся с лошадьми воинов столь стремительно, что те даже не успели схватиться за оружие.

– Нам просто нужны две лошади! – сбивая с ног ближайшего воина, бешено зарычала Сильмара. – Отдайте их, и мы не заберем с ними ваши жизни!

Пока сестра разбиралась со своим воином, Крагх уже успел вскочить в седло ближайшего животного и сурово крикнул второму воину со вставшего на дыбы коня:

– Прочь с дороги!

Но второй воин даже и не думал сражаться за вверенную ему скотину. Он плотно прижался спиной к скале и, протянув вперед открытые ладони, всем своим видом показывал, что жизнь ему дороже.

Сильмара быстро оседлала другую лошадь, и сбитый ею воин, как и тот, что прижимался к скале, только и видели, как они с Крагхом, пустившись в галоп, быстро исчезают за поворотом горной дороги, оставляя позади и каменного стража, и погоню, и русичей, и кричащего в вышине горного орла.

Как и положено к концу лета, дни все еще стояли достаточно теплые, а вот по ночам было значительно холоднее. Того и гляди, через пару недель ударят первые ночные заморозки.

За прошедшие почти полгода, с того момента, как Глеб оказался со своими бойцами в русском лагере, он многому научился. Ежедневная практика с лучшими мастерами давала постоянный рост результатов, и вот наконец, с одобрения Евпатия и по приказу воеводы, его отряд был взят на настоящую, что называется, боевую операцию.

Воеводе кровь из носа понадобился целым и невредимым настоящий монгольский лучник. По сведениям русичей, такого можно было раздобыть в отрядах Колдуна. И вот теперь для взятия пленника была отправлена группа под командованием самого Евпатия.

Кроме Глеба и его воинов в группе были также крестоносцы Ульвэ и следопыт Прошка, который, взяв с собой пару бойцов Глеба, держался далеко впереди.

Ехали в Ничейные горы. Так здесь называли скалистую местность, расположенную на нейтральной территории недалеко от свободных земель и поселений наемников. Именно там последнее время была замечена особая активность отрядов Колдуна. Так что вполне был шанс взять там в плен монгольского воина.

Несмотря на то что дело предстояло по-настоящему сложное и опасное, Глеб на своей гнедой кобыле ехал с нескрываемой блуждающе-мечтательной улыбкой, словно его наконец-то взяли на давно обещанный аттракцион. Он представлял себя в роли какого-нибудь древнерусского богатыря, едущего показать проклятым басурманам, почем фунт лиха.

Евпатию такой настрой Глеба не нравился, ведь богатырь не понаслышке знал всю опасность, жестокость и коварство татаро-монгольских воинов. Вот Ульвэ со своими крестоносцами – другое дело. Пусть с азиатами они еще ни разу и не встречались, но во всем было видно старых, побывавших не в одной переделке бойцов. И хотя они тоже обрадовались оказанному доверию и предстоящему делу, но совсем не как юнцы, которых наконец-то берут с собой на что-то важное взрослые, а как опытные воины, которые давно заскучали без настоящих ратных дел.

– Ну и как тебе, – обратился Евпатий к покачивающемуся рядом с ним в седле Глебу, – на кобыле не хуже, чем на жеребце, едется?

– Да ладно вам, товарищ богатырь, – в своей излюбленной полушутливой манере отвечал Глеб. – Я же хлопец-то городской, откуда мне знать, что жеребец в самый ненужный момент заржать может и нас всех выдать. Просто очень уж хотелось, как настоящему добру молодцу, на лихом коне прокатиться. А так-то, конечно, не хуже, лошадка добрая, умная, – и Глеб ласково потрепал свою кобылу за ухо.

Евпатий, неопределенно цокнув, отвернулся от собеседника и снова углубился в свои мысли. Для него это задание было втройне более тяжелым, чем для остальных. И это было не только потому, что вся ответственность как на командире была именно на нем.

Мало того что татарина следовало взять и доставить в лагерь живым и невредимым, так еще и сделать это надо было не с верными, не раз проверенными боевыми товарищами, а с отрядом желторотых юнцов и со все еще сомнительно настроенными крестоносцами. А ну как рыцари специально притворились, что готовы вместе, плечом к плечу, сражаться против врагов русских воинов? Вдруг они только и ждут момента, чтобы переметнуться к наемникам или магу, у которого служит большинство других крестоносцев? С чего вдруг они будут рисковать жизнями за народ, воины которого убили так много их боевых товарищей? Нет, все же надо было их к Чародею определить, а русский лагерь пусть русским бы и остался. Тем более что создан он для той великой цели, за которую неистово будет сражаться тот, кто ее разделяет. А как может ее разделять тот, кто ее даже не знает?

Евпатий невольно обернулся и посмотрел на ехавшего чуть сзади Ульвэ. Тот был спокоен и ничем подозрения Евпатия не подтвердил. Рыцарь, встретившись взглядом с русичем, лишь слегка кивнул, как бы давая понять, что все в порядке и спокойно следовал дальше.

Повернул опять свой взгляд на дорогу и Евпатий. Ладно, время покажет, все равно большинство отрядов занято заканчивающимся строительством под руководством самого воеводы и патрулированием недалеко от границ их военного поселения. Так что особого выбора, кого взять для поимки пленного, не было. Да и в любом случае что крестоносцев, что бойцов Глеба давно следовало проверить на настоящем боевом задании.

Вспомнив про патрули, Евпатий невольно нахмурился: за последнее время их количество пришлось увеличить чуть ли не втрое. Уж больно часто недалеко от лагеря стали встречаться все время ускользающие местные. И главное, никак не удавалось схватить хоть одного из этой драконоголовой породы предателей. Уж и засады делали, и против ветра старались держаться, чтобы местные не учуяли их своими языками, а все без толку. Мелькнет меж деревьев узнаваемая морда с раздвоенным языком, а через секунду уж и нет никого. Все это сильно настораживало. Нельзя было, чтобы в болотном замке раньше времени пронюхали задуманное русичами. Их лагерь, конечно, умело скрыт чародейством и помощью лесных духов, но создавалось впечатление, что драконоголовые тщательно стараются его отыскать.