– Да, таких банков сейчас много. И крупные тоже. И какие же мысли? – Сельдину не терпелось перейти к конструктивной части беседы.

– Может, своё что-нибудь сделать? Надоело «на дядю работать».

– Хорошая мысль… Алексей! – Вы же все эти годы были клиентом моей брокерской компании, – Сельдин констатировал факт, почему-то он перешёл на «вы». – Я посмотрел, как вы управляли своим счётом. Мне очень понравилось. Сначала ваши показатели отставали от индексов, когда вы переложились в облигации, я вообще не понял – зачем? Но потом, когда всё рухнуло, оказалось, вы индексы переиграли своей осторожной торговлей.

Сельдин имел в виду коррекцию на фондовом рынке в первом полугодии 2006 года.

– Да ладно! Ну, переиграл. Ерунда! Вон Олечка квартиру продала, купленную в спекулятивных целях! Прирост больше чем в три раза за три года! Мои игры просто меркнут перед ней.

Ольга Викторовна скромно потупила взор, ей было приятно искреннее восхищение мужа.

Дверь в мастерскую робко приоткрылась, на пороге появился малыш. Покачиваясь на ещё неокрепших ножках, Дима опасливо смотрел голубыми глазами на незнакомого дядю. Он сжимал в кулачке и тащил за собой по полу Олину ночнушку. Ольга, смутившись, отобрала её. «Потому что мамой пахнет, вот он и спит с ней». Мужчины молча любовались, как Димочка протопал к папе и пристроился у его колен. Алексей закопался носом в «ленинские» кудряшки. И ждал, пока Ольга возвратится.

– Мне моя контора не нравится, – продолжил Сергей Иванович, улыбаясь. Он вспомнил своих внуков, и ему вдруг расхотелось вести деловые разговоры: – Я тебе предлагаю ею заняться. Подумаешь?

Алексей пожал плечами:

– В смысле – рулить вашими деньгами?

– Не совсем. Мне интереснее построить бизнес, ориентированный на клиента. И нынешнее руководство с этим не справилось.

– Там конкуренция жестокая! – Алексей задумался, стоит ли демонстрировать скепсис? – Я подумаю! – ему не хотелось расстраивать гостя отказом, хотя принимать его предложение тоже не хотелось.

«К тому же у вас – коммунизм», – сам себе сказал Алёша, заставляя отнестись к словам Сергея Ивановича серьёзно.

– Подумай, подумай! – Ольга обратила на себя внимание, говоря мысленно: «А как же я?»

Сергей Иванович так и понял эту реплику, поэтому перевёл взгляд на хозяйку:

– А у вас какие планы?

– Может, выпьем? – Оля показала на бутылку, которая заждалась на столе, украшенном свежими цветами.

– Конечно-конечно, – теперь Алексей отрепетировал её присказку, но тоже не угадал интонацию.

– Хочу открыть компанию по бухсопровождению. Сейчас эта услуга востребована. Предприниматели не хотят сами заниматься своей бухгалтерией и отдают её на аутсорсинг. Вроде у меня даже и кадры есть знакомые, кто может согласиться, – Ольга не стала говорить Сельдину что нужных связей в налоговой ей как раз не хватает.

– Ну, давайте, может, вместе подумаем?

– Ну, давайте.

Сергей Иванович почувствовал себя навязчивым и сменил тему:

– На картине – вы? – спросил он очевидное.

Ольга кивнула:

– Приятно вспомнить себя стройной и молоденькой.

Они некоторое время любовались творением Алексея. Тот разлил вино по бокалам.

– За нас! – чокнулись и пригубили.

– Надо клубничку в бокал опустить, – сказала Ольга.

– Продавать не собираешься? Или выставляться?

– Не-а, – ответил Алексей.

– А почему? – вопрос Сергей Ивановича прозвучал почти возмущённо, он поднял брови и добавил: – Очень даже достойная вещь.

– Это моя дорога к Богу! – сказал Алексей. – Не всё ж надо делать ради денег.

– Странно… Создавать шедевр для Бога? Для нашего времени это так необычно… – фраза Сельдина повисла в воздухе, но он говорил совершенно серьёзно.

Все втроём снова уставились на картину.

Вдруг Ольга почувствовала укол ревности к своему изображению: «Он меня на картине любит больше, чем меня настоящую». И додумала с горечью: «Конечно, я тогда была интереснее…»

Алексей молчал, думал над ответом, смакуя prosecco.

– Тост! – наконец сказал он. Ему хотелось говорить с пафосом, но в глубине души Звонарёв оставался раздолбаем, как бы ни нахваливал его Сельдин. Всякая торжественность претила его характеру, поэтому Лёша заговорил медленно, выдавая фразы мелкими порциями.

– Три года назад произошли события, которые сильно перевернули всё моё отношение к жизни, – Алексей посмотрел на Олечку глазами, полными лукавого любопытства: догадается ли она, о чём он? – Эта картина!.. Результат…

Понимаете, к жизни можно относиться двумя способами…

Есть люди, которые считают жизнь сражением, которое надо выиграть… И они… рано или поздно обязательно проигрывают. Потому что сражаются со временем. А раз мы не молодеем, время всегда побеждает…

Алексею показалось, что он говорит сбивчиво, но аудитория слушала очень внимательно. «А где же тост?» – было написано на их лицах.

– А есть люди… их совсем мало… которые относятся к жизни, как к картине, которую нужно нарисовать…

Жизнь как искусство…

Эта картина… она дорога мне.

Она научила меня относиться к жизни, как к произведению искусства. К работе. К торговле. Вот почему я управляю портфелем успешно. И вы заметили это! Отношение к жизни! Я не собираюсь своим портфелем победить рынок, я рисую портфель! Как картину. Потому получается.

Алексей запнулся, давая им обдумать свои слова. «Ну вот! Опять говорю о деньгах!» – он чуть было не поморщился от этой мысли, но сдержался, увидев глаза Олечки…

Он снова помолчал, давая им обдумать свои слова.

– Я предлагаю выпить за музу, которая вдохновила меня! Благодаря ей у меня выросли крылья! – его голос прозвучал тихо, но глаза, глядящие на Ольгу, светились такой любовью, что Сельдин почувствовал себя неуютно и позавидовал ему.

– Моя жена – моя муза! За тебя, Олечка! – и мысленно добавил: «Люблю тебя». Она ответила на его взгляд. «А ведь правда! Мало стать для мужа любовницей, горничной и кухаркой. Нужно растить его – и расти с ним вместе», – Оля восхитилась Лёшиной проницательностью, сама себе она казалась довольно легкомысленной Музой.

2008 год, 20 октября, понедельник, день.

– Мужик, ты как?

– Плохо.

– Вижу, лежи смирно.

– Не смеши меня, куда уж смирнее.

– «Скорая» уже едет, но быстро они не смогут.

– Понятно…

– Продержишься?

– Должен.

Они помолчали.

– Мужик! А я тебя знаю, – Алексей вспомнил его.