— Одно дело скрываться в перенаселенном Лондоне, другое — здесь. Расстояние между тремя найденными трупами никак не более десяти-пятнадцати верст.

— Выходит, вы согласны с предположением комиссара, что эти убийства совершило одно и то же лицо?

— Пока не отбрасываю эту версию. Убийца должен был как-то передвигаться на такие расстояния, не думаю, что он преодолевал их пешком. На него не могли не обратить внимание местные жители. Народ в этих краях ведет оседлый, патриархальный образ жизни и настороженно относится к новым людям. Если чужак появится, нам непременно станет известно об этом в самое ближайшее время.

— По роду занятий он может быть тем, на кого не особо обращают внимание: почтальон, бродячий торговец, нищий или даже врач.

— Неплохая идея! — Следователь в упор посмотрел на врача. — А как давно вы здесь?

— Чуть больше полугода. И в качестве подозреваемого я для вас кандидатура номер один: не просто врач, а хирург! — Тут он даже позволил себе усмехнуться, видимо, не понимая, что этим лишь усиливает подозрения следователя. — Находился в Англии, когда Потрошитель делал свое черное дело, и сейчас работаю врачом в крае, где происходят аналогичные убийства.

— Пожалуй, вы правы, стоит к вам повнимательнее присмотреться! — произнес следователь холодно, прищурив глаза цвета воды поздней осенью.

— А вас не удивляет, что в списке претендентов на роль Потрошителя меня не было?

— Скотланд-Ярд иногда страдает близорукостью. Да и откуда мне знать, может, вы и были в том списке, только смогли улизнуть!

— Дело в том, что я человек очень общительный, и дюжина свидетелей могли подтвердить, что во время совершения всех этих убийств я был в компании приятелей далеко от тех мест.

— Относительно Англии придется поверить вам на слово. Чтобы проверить, потребовалось бы много времени и значительные средства. Но как вы сможете доказать, что не причастны к здешним убийствам?

— На основании осмотра тела жертвы могу сказать следующее: с учетом погодных условий, температуры воздуха, степени окоченения и трупных пятен на теле смерть несчастной девушки наступила примерно десять-двенадцать часов тому назад. Вчера, еще до заката солнца, ко мне привезли женщину, которая никак не могла разродиться. Мне пришлось провести полостную операцию, так называемое кесарево сечение. Требовалось извлечь ребенка и, пардон, зашить матку. Это весьма утомительное занятие, и управился я глубокой ночью. Ребенка удалось спасти, мать — нет. Имеется около десятка свидетелей, которые могут подтвердить мои слова. Надеюсь, это снимает с меня подозрения? Или вы думаете, что среди ночи я отправился на охоту за жертвой?

— Это мы обязательно проверим. Напомните, как вас звать?

— Тризубов Иван Игнатьевич, к вашим услугам, — беззаботно ответил лекарь.

А я уже не сомневаюсь, что судебный следователь уготовил ему роль козла отпущения. Врач вполне годится для исполнения этой роли. Следователь же, поймав Потрошителя, может рассчитывать на награды, продвижение по службе и славу. И все это потому, что врач проявил себя очень умным и знающим.

Мужчины вышли к карете, стоявшей на грунтовой дороге. Я не знаю, что мне делать: вернуться назад, к комиссару, или отправиться со следователем и врачом? Останавливаюсь на втором варианте. Врач мне интересен, я восхищаюсь его бесстрашием. Ведь он сам завел разговор о Потрошителе, рассказал о своем участии в расследовании его преступлений, хотя не мог не понимать, что следователь вполне может назначить его на роль убийцы. И он найдет способ заставить врача признать себя виновным в том, чего он не делал, как нередко случается и в наше время. Похоже, врач безумец.

— В управление! — приказал следователь, когда они забрались в карету.

Кучер в ливрее щелкнул кнутом, и экипаж тронулся. Врач вполне спокоен, а я не сомневаюсь, что в конце пути следователь не захочет расстаться с ним.

— Скажите, любезнейший, каким образом вы очутились в Англии, да еще в качестве патологоанатома?

— В детстве зачитывался книгами Даниэля Дэфо и Джонатана Свифта, они пробудили во мне тягу к путешествиям и подтолкнули к выбору профессии, как у небезызвестного Гулливера. Судовой врач — чем не романтическая профессия? Пришлось поездить по миру, что позволило мне набраться опыта. Думал бросить якорь в Англии и даже имел намерение жениться и открыть частную практику, но ничего не вышло. Надменные англосаксы к иностранцам относятся с предубеждением. У них столько комплексов и пронафталиненных правил — как у старых дев! Я по натуре оптимист. Пару лет попрозябаю в провинции, залечу сердечные раны и поеду в Буду завоевывать клиентуру.

— Выходит, вы до сих пор холостяк?

У следователя вид ищейки, почуявшей дичь. А как же: врач, холостяк, обиженный на женщин из-за неразделенной любви, постоянно путешествующий, — чем не подходящая кандидатура на роль Потрошителя?

— Как-то не сложилась семейная жизнь. — Врач беззаботно махнул рукой, словно отгоняя невидимую муху. — Вы упомянули в начале разговора дерби. Не означает ли это, что вы интересуетесь конными скачками, господин судебный следователь?

— Мой отец владеет племенным заводом, и его лошади каждый год участвуют в Большом Пардубицком стипль-чезе! Мои детство и юность прошли рядом с лошадьми. У меня собственная конюшня, и признаюсь вам, что, когда придет время, без раздумий уеду отсюда и продолжу дело отца. — Следователь оживился, видно, он и в самом деле большой любитель лошадей.

— Поразительно! Мой отец был управляющим конного завода графа Замойского, что в имении Старая Весь под Варшавой. Теперь там хозяйничает мой старший брат.

— О-о! Известный конный завод графа Замойского! Наслышан о нем. Знаменитые Крафтон и Кретан-Ред вышли оттуда.

— Отец хотел, чтобы я стал ветеринаром, и с детства привил мне любовь к лошадям. Вот только тяга к путешествиям оказалась сильнее. Какие породы лошадей разводит ваш уважаемый родитель?

Врач оказался достойным собеседником, к тому же ценителем лошадей, и разговор велся теперь только о них. Названия пород, какой-то нониус — я ничего в этом не понимала, и мне было скучно. Судебный следователь оттаял, признав во враче знатока лошадей и любителя скачек, увлекся беседой. А я теперь жалела, что не осталась с комиссаром. Но вот врач вытащил из кармана сюртука серебряную фляжку и предложил следователю:

— Прекрасный бальзам, настоянный на карпатских травах, мужчине придает энергию арабского скакуна. Не желаете ли попробовать?

— Скажете такое — скакуна! — рассмеялся следователь. — Но попробовать можно!

Врач отвинтил крышку, оказавшуюся стопкой, и ловко плеснул в нее напитка, что было непросто сделать в шатающейся из стороны в сторону и подпрыгивающей на ухабах карете.

— На здоровье, господин следователь!

Следователь стал смаковать напиток.

— Ничего вкуснее не пил, господин лекарь!