1914 г. Между прочим, А. И. Фарберов совершенно справедливо отмечает некоторые неслучайные случайности, связанные уже с этой публикацией. Во-первых, «заметка вышла в день праздничный для всей православной Руси, – когда верующие чтут память святого преподобного Сергия, игумена Радонежского»[694]. Во-вторых, «материал в газетной заметке был подан так, что у читателей невольно возникала мысль о пространственно-временной связи двух событий – Августовской победы и предшествовавшего ему явления Божией Матери на небе русским воинам»[695].

Статья вызвала резонанс. «Ввиду появившихся уже в продаже отдельных изданий с описанием означенного чудесного события и возникающей отсюда необходимости скорее выяснить вопрос о действительности этого события»[696] к Г. И. Шавельскому обращается обер-прокурор В. К. Саблер с просьбой назначить расследование. Затеялась огромная переписка.Здесь А. И. Фарберов также усматривает несколько любопытных обстоятельств. По его мнению, и за самой публикацией, и за настойчивостью В. К. Саблера вполне могло скрываться влияние на ситуацию как самого Николая II, так и великой княгини Елизаветы Федоровны[697].

Между тем Г. И. Шавельский не торопится, явно не понимая, к чему такая спешка. 15 ноября 1914 г. он доносит В. К. Саблеру, что расследование поручено главному священнику армий Северо-Западного фронта протоиерею К. Богородицкому, но донесение от него еще не поступило[698]. Одновременно в журнале «Вестник военного и морского духовенства»[699] помещено письмо священника лейб-гвардии ее величества государыни императрицы Марии Федоровны полка Иоанна Стратановича о событиях под Мариамполем. Правда, потом выясняется, что заметка Стратановича составлена со слов поручика А. Н. Зернеца[700].

11 января 1915 г. Г. И. Шавельский сообщил обер-прокурору, что получил от К. Богородицкого отчет о расследовании на 9 листах[701].

Доклад С. В. Щербаковского, вроде бы, не оставляет сомнений – им были лично опрошены кирасиры ее величества: Тех Иван, Лакеев Иван, Скрипель Григорий и Серегин Димитрий[702]. Показания свидетелей во многом сошлись. Правда, некоторые обстоятельства дела по-прежнему вызывали недоумение. И С. В. Щербаковского, и К. Богородского поражает, например, что «священники кирасирских полков отцы Стратанович и Концевич отнеслись к столь исключительному событию так безучастно и невнимательно»[703]. Более того, несмотря на указание Стратановичу «представить возможно полные сведения о явлении Божией Матери, до сих пор им ничего еще не представлено»[704].

Получив отчеты, Г. И. Шавельский сообщает В. К. Саблеру «что, по его мнению, означенное событие имеет безусловную достоверность»[705].

К этому времени вести о чуде распространились, стали печатать листовки с изображением явления, начали писать иконы. Одна из них была написана 12 ноября 1915 г. Внизу иконы надпись: «Сия икона сооружена иждивением казачек хутора Клецко-Почтовского о здравии воинов». Ниже 52 имени казаков – свидетелей явления – и дата: «1915 г. 12 ноября». Икона была передана в Свято-Вознесенский Кременецкий монастырь.

Перед Синодом встал вопрос о допустимости печатания изображения «Знамения Августовской Пресвятой Богородицы» или «Явления воинам Богоматери».

16 февраля 1915 г. поступило прошение вдовы присяжного поверенного Ольги Александровны Ильиной, проживавшей по адресу Артиллерийская ул., д. 92, кв. 26, «о разрешении ей приступить к изданию написанной ею иконы явления Божией Матери 16 сентября 1914 года пред Августовским сражением». Кроме того, в Петроградский духовный цензурный комитет поступило на рассмотрение изображение «Знамения Августовской Пресвятой Богородицы», составленное Париловым на основании газетных сообщений о явлении Богоматери, а также прошение типографии Кюгельген, Глич и К° о разрешении тиражировать изображение «Знамения воинам Богоматери»[706].

В результате 31 марта 1916 г. после тщательного изучения сведений, представленных военными священниками с Северо-Западного фронта, Синод принял решение запечатлеть помянутое событие явления Божией Матери и одобрить в качестве образца для писания икон Августовской Богоматери «изображение помянутого события, принадлежащее вдове присяжного поверенного Ольге Ильиной»[707].

Позже «Издательский совет при Святейшем Синоде, рассмотрев во исполнение поручения Святейшего Синода от 23 сентября сего года написанную вдовой присяжного поверенного Ольгой Ильиной икону, изображающую явление Божией Матери русским воинам вблизи города Мариамполя, нашел ее совершенно не отвечающей художественным требованиям церковной живописи и, кроме того, неудовлетворительной с точки зрения анатомического построения фигур. Такой образ может служить только смущением религиозных чувств христиан, почему Издательский совет и не может одобрить его в качестве оригинала написания с него икон»[708]. В настоящее время насчитывается пять сохранившихся изводов этой иконы[709], один из них находится в Канаде и особо чтится в семье потомков рода Романовых. Кроме того, тиражировались и рисунки, исполненные различными авторами.

Икона, переданная в Свято-Вознесенский Кременецкий монастырь, в 1918 г. была скрыта архимандритом Пантелеимоном, а после его смерти хранилась в храме г. Фролово и возвращена в монастырь после 1992 г.

17 апреля 2008 г. святейший патриарх Московский и всея Руси Алексий II по представлению Издательского совета Русской православной церкви благословил внести в официальный месяцеслов празднование в честь Августовской иконы Божией Матери. Празднование установлено совершать 1 сентября.

Говоря о чудесах на войне, Д. Байрау называет их «последним оружием Церкви»[710] и разделяет на «агрессивные» и «пассивные». «К первым принадлежали стандартные небесные явления Святой девы Марии, Креста или других священных знаков, которые, как правило, указывали врагу дорогу домой». Однако в некоторых случаях представления о чудесах, сопряженных с иконами, носили почти бытовой характер и как чудо даже не воспринимались.

Так, в 1915 г. «Вестник военного и морского духовенства» опубликовал статью П. Маслова «Церковь в лесу»[711], в которой, в частности, говорится об обретении иконы Смоленской Божией Матери: «…один из солдат-плотников стал срубать дерево для основных колонн-укреплений и тут же около дерева увидел икону, которую сейчас же предъявил своему эскадронному командиру. Это было 18 марта, в день начала устройства шатровой церкви, ровно через 8 месяцев после объявления полку мобилизации. Все сочли такое стечение обстоятельств особо хорошим предзнаменованием и благословением Божиим». В дальнейшем никаких чудес, спасений и исцелений от этой иконы не ожидалось, обнаружение иконы носит вполне объяснимый и действительно очень бытовой характер. Что касается «многочисленных рассказов о чудесных спасениях»[712], то один из таких рассказов – очень трагический и вместе с тем очень похожий на историю иконы с крейсера «Дмитрий Солунский». Образ Спасителя – практически все, что осталось от крейсера «Паллада». О гибели его оповестил морской генеральный штаб: «27 сентября в Балтийском море было обнаружено появление неприятельских подводных лодок. Утром означенного дня подводными лодками был атакован крейсер “Адмирал Макаров”, остановившийся для осмотра подозрительного парусного баркаса, шедшего под коммерческим нидерландским флагом. Лодка выпустила