Только тут она поняла, что парень из той самой толпы перед магазином, что сейчас будет драка и надо что-то предпринимать.

– Между прочим, у этого мужчины сын старше тебя, – начала Елена, пытаясь понять серьезность ситуации.

– А зачем он нашего товарища в лицо ударил? Мы ж ничего, просто поговорим с ним… – Парень был почти трезвый и производил нормальное впечатление.

– Ясно. Тогда я позвоню в милицию, чтоб и они с вами поговорили, – жестко ответила Елена и начала набирать на мобильном 02.

– Не надо милицию, мы ж ничего… – пожал плечами парень.

В это время из дверей магазина появился Муркин с бутылкой и огромным пакетом. Он как-то бочком по грязному газону обошел толпу, которая его не заметила, и приблизился. Елена открыла его дверцу, чтобы он мог сигануть в машину и рвануть с места, но не тут-то было. Узрев парня, вежливо беседующего с Еленой, Муркин зачем-то двинулся к нему и отшвырнул его в лужу с поучительным:

– Ты что здесь, подонок, делаешь?

Ничего дебильней сделать было нельзя: парень от неожиданности рухнул навзничь, а толпа, сорвавшись с места, окружила Муркина и начала метелить его в той же самой луже. Елена выскочила из машины, попыталась вмешаться, но это было бесполезно. Парней было человек пятнадцать, большая часть из них находилась на той же дозе алкоголя, что и Муркин, остальные собирались добраться до нее в кратчайшие сроки. Девчонки пытались оттащить их от сопротивляющегося из лужи Муркина, чем невероятно распаляли.

Елена попробовала набирать телефон милиции, но нигде вблизи не было написано название улицы. Да и пока милиция приедет, Муркина благополучно убьют, потому что человек не может вынести, когда пятнадцать молодцов от души избивают его ногами.

Она кинулась к дерущимся, попыталась агитировать их по одному, регулярно отлетая от общепотасовочной волны. Каждый, вытащенный на диалог, вяло соглашался с тем, что нельзя такой шоблой избивать одного пожилого; но как только выскальзывал из Елениных рук, мгновенно присоединялся к процессу. Это был ужас, в котором Елена беспомощно металась, так и не придумав план спасения Муркина. Казалось, что это длится час. Парни уже насытились процессом, но, когда пытались завершить его, Муркин оживал, выпрыгивал из лужи и делал стоящему ближе что-то экстремальное, после чего тот дико орал, а остальные возвращались к прежнему темпу избиения. «Он мне, сука, палец сломал! У меня рука теперь не двигается! Смотри, что он мне с ногой сделал!» – орали попавшиеся ему под руку. А Муркин уже корчился в воде, почему-то без пиджака и пакета, плавающих рядом.

На счастье, в начале полутемной улицы появилась милицейская машина, и с криком «Менты!» толпа бросилась врассыпную. Елена подбежала к Муркину, он встал, разминая руки и ноги:

– Ублюдки, мразь! Я их всех сделаю! Всех найду, всех закажу, бабок не пожалею!

– Ты цел? – дрожащим голосом спросила Елена, изумленно видя, что на лице у него ни одного синяка.

– Ну, я лицо закрывал, мне завтра оперировать. – Он поднял из лужи кожаный пиджак, отряхнул его и начал надевать. – Еле пиджак успел снять! Суки, карманы срезали, кошелек вытащили!

– Ничего не срезали! Просто ты его наизнанку надеваешь, пойдем быстрей в машину! – Ей было страшно, что они вернутся, потому что милицейская машина даже не притормозила.

– Клянусь тебе, всех убью! – Он достал из лужи пакет, заглянул в него, бросил обратно. – Здесь жратвы на три тыщи рублей. Плюс непоследний коньяк. Столько стоит моя операция, если на лапу не брать! Понимаешь? Я их запомнил, мне их менты по одному приведут, а я буду каждому по очереди выбивать зубы. Так, чтобы ни один челюстно-лицевик не мог потом собрать. Ты мне веришь?

– Муркин, зачем ты к ним полез? – устало спросила Елена.

– Я полез? Я хотел пройти, а один встал у меня на дороге, мол, чё ты тут ходишь… пьяный в сиську.

– Ты очень трезвый! – напомнила Елена.

– Я и пьяный все соображаю. Ну я ему… быстро нос сломал, и пошел. Они за мной в магазин ломанулись. А там их уже знают, они ж местные, видно, их охранник шуганул. – Он открыл бардачок, достал пластмассовую коробку, полную влажных салфеток, которую держат в автомобиле, чтоб якобы вытирать руки после смены колеса, а на самом деле используют в гигиенических акциях перед автомобильным сексом. – Ну, я говорю, меня там в машине ждут.

– Вот почему мальчик ко мне подошел… – разочарованно вырвалось у Елены. Муркин, видимо, дал понять, что в машине его ждут четыре мастера спорта по карате.

– Выхожу, а он рядом с тобой стоит! – Он, все еще трясясь после боя, вытер лицо салфетками и завел мотор.

– И зачем надо было швырять его в лужу?

– Затем, чтоб не стоял!

– Муркин! Неужели ты не понимаешь, что это дети? Что ты не смог договориться с толпой детей! Это дети, младше твоего сына! – воскликнула Елена.

– Дети? Это прожженные уголовники! Дети? Ты видела, как эти дети башмаками сорок пятого размера двигали меня по харе? Может быть, ты вообще на их стороне, мамочка? – заорал он.

– Я считаю, что если пьяный человек дважды спровоцировал драку и получил ее, то ему стоит задуматься!

– Одному я нос сломал, другому предплечье! Этому рыжему бедро рванул, ходить неделю не сможет! А то и больше. Я ведь зря кулаками не машу, я работаю точечно!

– Чтоб коллегам загрузка была?

– Чтоб не думали, сучата, что они хозяева!

– Ну успокойся. – Она гладила его по плечу. – Поехали быстрей.

– А жратва? Нет, ну ты подумай, столько жратвы накупил, бутылку… Поехали в другой магазин.

– Муркин, я тебя умоляю, не надо никакой жратвы! Ты в другом магазине опять что-нибудь устроишь! – взмолилась Елена, но он уже сворачивал к какому-то маленькому лабазику. – Давай я пойду с тобой!

– Сиди, женщина, – презрительно сказал Муркин, хотя руки у него все еще дрожали. – Видел, как ты бегала, суетилась, кудахтала! Молодец, в беде не бросила!

– Да что я могла сделать? Я даже сообразить не успела. С тобой надо передвигаться по городу с газовым пистолетом в кармане.

– Зачем с газовым? Я теперь со Стечкиным буду ездить! Всю эту мразь постреляю. – Он вышел и гордо двинулся к магазинчику, словно был рад, что затеялась такая эффектная драка и он в ней так хорошо себя показал.

Елена, затаив дыхание, наблюдала, как он расхаживает там за стеклом в мокрых брюках и совершенно мокром пиджаке с осанкой, вдруг ставшей невероятно величественной. И поняла, что ее тоже каким-то образом совершенно намочили в этой луже. Что, пока она бегала среди дерущихся, плащ и юбка вымокли почти до колен, короткие полусапожки наполнились водой, а ноги стали ледяными. И стоило быстрей подумать о горячей ванне и порции водки для сугреву, вместо того чтобы разглядывать, как Муркин неторопливо гарцует вдоль прилавка, что-то подробно обсуждая с продавцами.