– Я сказал, тихо! – произнес мужчина.

Он свободной рукой слегка ударил судью кулаком в бок, отчего тот, мгновенно замолчав, съежился от боли.

– Не волнуйся за нее, Капнов, – произнес пленитель, – ничего страшного с ней не случится, просто девушка поспит подольше, чем обычно. Это всего лишь снотворное.

Ночной гость со шприцем в руках снял с иголки пластмассовый колпачок и, задрав одеяло, оголил нижнюю часть тела Лельки. Примерившись, он ловко всадил иголку в маленькую аккуратную попку девицы так, что та даже не проснулась.

Сделав ей укол, «врач» надел на иголку колпачок и убрал шприц в карман своей куртки, после чего прикрыл девушку одеялом и выключил свет.

– Ну вот и порядок, – констатировал он.

– Теперь она будет крепко спать как минимум до обеда, – произнес мужчина, который держал Капнова в своих руках. – В обед приедет ваша жена и разбудит ее. Так что ничего страшного с ней не случится. В крайнем случае ее потаскают за волосы за то, что спит в чужой постели да к тому же с чужим мужем.

Он освободил рот Капнова, дав тому возможность задать вопрос:

– Что вы сделаете со мной?

– Пока то же самое, что и с твоей любовницей, а дальше узнаешь, – последовал ответ.

После этих слов к лицу судьи приложили тряпку.

У Капнова возникло ощущение, что его легкие наполнились огромным количеством свежего воздуха. Таким, которое они даже не смогли переработать.

Сознание судьи медленно угасло, и он погрузился в сон.

* * *

Когда судья проснулся, то обратил внимание, что его голова на удивление трезва и ясна. Он сел и огляделся по сторонам. Помещение, в котором он находился, было явно подвалом, причем очень холодным.

Это смелости Капнову не прибавило, как и отсутствие на нем одежды. Кроме трусов, на Капнове были майка и легкие брюки.

Он сидел на тонкой циновке, которая была постелена прямо на полу.

Но ко всем перечисленным ощущениям Капнова – страху, холоду и боязни неизвестности – прибавилось удивление, когда он увидел, что в противоположном углу подвала на точно такой же циновке сидел адвокат Евневич.

Как и Капнов, он был легко одет, и руки у него тоже были сцеплены за спиной наручниками.

– Очухался, Хапа, – со злой иронией произнес Евневич. – Как спалось?

– Где мы? – спросил Капнов.

– Где? – насмешливо переспросил Евневич. – Дураку ясно, что в дерьме. Я даже знаю, из-за кого мы сюда попали, только вот до конца не могу понять, кто именно нас сюда затащил.

– А что с нами в дальнейшем будут делать? – тут же спросил Капнов.

– А вот об этом я даже думать боюсь, – серьезным тоном ответил Евневич. Он промолчал и со злостью добавил:

– Если бы ты, старый козел, не был бы таким жадным, возможно, ничего этого бы и не было.

– О чем ты? – удивленно спросил Капнов.

– Не понимаешь, значит, – едко усмехнулся Евневич. – Ну орел, прихватизировал семьдесят штук «зеленых» и не понимает.

– Ты что, стебанулся, что ли? Какие семьдесят штук, о чем ты? – возмущенно затараторил Капнов.

– О том, что твой дружбан Красильников вчера провалил наше дело в суде, не выполнив своих обязательств. Наверняка именно поэтому мы здесь с тобой и находимся.

– Ты хочешь сказать, что это дела Слатковского? – пораженный услышанным, вымолвил Капнов.

– Ничего другое в голову мне пока не приходит, – ответил Евневич.

– Но я не брал никаких семидесяти тысяч, я лишь взял те, что мне были положены по праву – десять штук, проценты за посредничество. И за гарантии сделки, – добавил к сказанному Капнов.

– Гарант, твою мать. – Евневич сплюнул на пол от злости. – Вот из-за твоих, так сказать, гарантий мы сейчас здесь и сидим.

– Ну а куда все же делись деньги? Неужели Красильников, взяв бабки, провалил дело? Но этого не может быть, я его давно знаю. Я его еще вчера видел, и он мне обещал, что все сделает…

Его слова прервал лязг металлической двери подвала. Как по команде, судья и адвокат повернули головы и посмотрели на вход.

В подвал по ступенькам спустились один за другим трое мужчин. Первым шел широкоплечий человек среднего роста, которому, судя по внешнему виду, было далеко за тридцать. Его коротко стриженные волосы были обильно убелены сединой. Лицо мужчины, не лишенное привлекательности, было бледным и мрачным. В руках он нес табуретку и небольшую лампу, осветившую блеклым светом подвал.

Седовласый уселся посреди подвала на табурет, который принес с собой. Двое его спутников остались стоять в сторонке, у входа.

– Господа, – обратился вошедший к пленникам, прикуривая сигарету, – я невольно слышал последнюю часть вашей беседы. И чтобы сразу разъяснить ситуацию, скажу вам, что деньги на взятку судье Красильникову похитил я. При этом я подменил настоящие доллары на фальшивые.

Капнов и Евневич с удивлением смотрели на седого мужчину, не произнеся ни звука.

– Более того, – продолжил седовласый, – привезти вас сюда, оторвав при этом от важных и не очень важных дел, тоже является моей инициативой. Слатковский если и способствовал этому, то очень косвенно, в такой же степени, как и вы сами.

– Вы… – начал было Капнов, – вы хотите сказать, что дело Красильникова не имеет никакого отношения к тому, что нас захватили и держат здесь?

– Вы совершенно правы, – ответил незнакомец. – Вы здесь находитесь совсем из-за других событий, очень давнишних.

– В таком случае, может быть, хватит говорить загадками, – нервно воскликнул судья. – Объясните нам, наконец, кто вы и что вы от нас хотите.

В разговор вступил Евневич, несколько вкрадчивым голосом спросив:

– Наверное, вам нужны деньги? Так это вопрос решаемый. Мы дадим вам телефон, вы по нему позвоните и, сообщив о случившемся, назовете разумную сумму. Уверен, что вы скоро ее получите. Главное, чтобы все было честно. Вам – деньги, нам – свободу. Ну так как, дать телефон?

Седовласый молча покачал головой:

– Нет, деньги меня не интересуют. Что же касается первого вопроса – кто я такой, то я надеюсь, что это вы сами вспомните. Ведь мы с вами давнишние знакомые.

Судья и адвокат недоуменно переглянулись.

– Где и когда мы с вами встречались? – спросил Евневич.

Мужчина усмехнулся.

– Надо же, и они не помнят. Десять лет назад вы оба круто изменили мою жизнь. Группа людей совместными усилиями упекла меня за решетку, влепив пять лет лагерей. При этом вы оба хорошо знали, что я второстепенный человек в рассматриваемом вами деле и у меня не было до этого не то что судимости, но даже привода в милицию.