генерала в решающей схватке», — говорил я. (До сих пор стыжусь, насколько резко оборвал весьма уважаемого мной Баткина.) Все понимали: Союзный договор — больной компромисс, в первую очередь, Горбачёва и Ельцина, договор, который ни тот, ни другой соблюдать не смогут. Горбачёв впоследствии говорил: «Я думал: подпишем, а потом я постепенно вожжи подтяну». Да и ключевые зарубежные партнеры до провала августовского путча старались иметь дело только с Горбачёвым и настаивали на сохранении СССР: мысль о возможности распада крупнейшей ядерной державы на части, из которых четыре[119] станут ракетно-ядерными государствами, приводила их в ужас. А Ельцин понимал, что Горбачёв «не тянет», что разрыв с ним неизбежен, и с каждым днем укреплял свои позиции в России и за рубежом.

Но лето — сезон отпусков, и после 5-го Съезда и инаугурации Ельцина наступило затишье. Перед бурей.

Новые российские, московские, петербургские власти занимались вопросами строительства новой государственности. Старая советская власть готовилась к перевороту.

Это были самые «подходящие» условия для предстоящей поездки в США. Первой в моей жизни поездки за рубеж.

Американский утюг

Постсоветским поколениям не дано пережить остроту чувств, которые испытывали советские люди, впервые оказавшиеся «там». Из «продовольственной проблемы» — к полным прилавкам. «Свободный мир» потрясал абсолютно всех, кто приезжал туда из-за «железного занавеса», как назвал границу социалистического лагеря британский премьер Черчилль.

При Академии наук СССР действовал Центр научно-технической деятельности, исследований и социальных инициатив (ЦЭНДИСИ). Тогда его возглавлял Владимир Свирский. Он и организовал поездку на конференцию URISA — Американской ассоциации развития муниципальных и региональных информационных систем, которая проходила в Сан-Франциско с 12 по 16 августа и была посвящена использованию цифровых технологий в региональном и муниципальном управлении.

Мой английский далеко не совершенен, и предстояли неизбежные проблемы с пониманием. Но это — полбеды. Главная проблема — у меня не имелось ни малейшего представления, что это за хитрость такая — цифровые технологии. Ну, думаю, на месте разберемся.

Жена поставила кардинальную задачу: во что бы то ни стало купить электрический утюг. Наш старенький все время ломался. В московских магазинах их найти было невозможно, пользоваться «административным ресурсом» — недопустимо, и мне приходилось все время ремонтировать вышедшую из строя технику, чтобы являться на работу в отглаженных брюках и сорочке. В чемодан сверху Юля положила листок бумаги, на котором размашисто написала: «УТЮГ!!!»

Оформление необходимых документов, получение загранпаспорта (большой в те годы редкости) и американской визы меня не обременяло: все сделал отдел международных связей Моссовета[120].

И вот наступило 11 августа. Теплое солнечное утро. Вещи собраны, все готово. Приподнятое настроение, хотя и с ощущением легкого мандража. Впервые в жизни предстоял выезд из СССР. И сразу — в США. Да еще больше, чем на неделю, обратные билеты — на 19 августа…

Стою перед зеркалом, бреюсь и думаю: «А хорошо все-таки, что возвращаться предстоит именно 19-го, в понедельник. Уж если они (руководство СССР) и начнут переворот, то сделают это наверняка в ночь с пятницы на субботу или с субботы на воскресенье. Ну не полные же они идиоты, чтобы начинать переворот в ночь на понедельник, когда люди уже вернутся с дач в город. Так что у меня будет время на обратном пути оценить ситуацию и принять оптимальное решение».

Забегая вперед, отмечу, что я сильно ошибся: они таки оказались полными идиотами и начали переворот именно в ночь на понедельник. А вот в главном, в ожидании переворота, ошибки не было, поскольку к этой грани партийно-государственное руководство СССР уже подходило, и не раз. И в марте 1991 года, во время «танковой демонстрации», и в июне, когда Попову пришлось передавать информацию о подозрении на заговор американскому послу в Москве.

Такие вот «веселые» мысли на дорожку.

«Заграница» началась уже в самолете. Привыкнув летать по стране в тесных самолетах внутренних авиалиний[121], сразу оценил размашистость рядов, ширину кресел и вкусные ароматы международного рейса по маршруту Москва — Хабаровск — Анкоридж — Сан-Франциско. Летели втроем — префект Центрального округа Александр Музыкантский, советник мэра Сергей Трубе и я. Кажется, только для меня это было первое путешествие за границу.

Проводница, лучезарно улыбаясь, спросила: «Что будете пить?» — и назвала длинный ряд совершенно незнакомых напитков. К счастью, Музыкантский радостно протянул: «А-а, 7-Up! Давайте 7-Up». Стараясь изобразить бывалую невозмутимость, попросил «того же.

В Хабаровске самолет стоял долго, было время познакомиться с городом, в котором я не раз бывал и который мне очень нравится. Тут уже я выступал знатоком и рассказчиком.

Следующая остановка — Анкоридж на Аляске. Я работал на Чукотке, Таймыре, бывал в Тикси, Амдерме, Хатанге, Дудинке и хорошо представлял, как должен выглядеть «нормальный» заполярный населенный пункт: покосившиеся почерневшие бараки и балки[122], куча брошенной сломанной техники, зимники и снежные проулки, в лучшем случае засыпанные шлаком, запах мазута от местной котельной, на мужиках — грязные спецухи и бушлаты, пьянь на улицах. В общем, как положено.

А тут — чистые опрятные домики, расчищенные асфальтовые дороги, свежепокрашенная техника, красиво одетые люди. Внутри аэропорта и даже в туалете запах хорошего парфюма.

Прилетели в Сан-Франциско, поехали в гостиницу «Мариотт». По дороге удар следовал за ударом. Дороги широкие и ровные (сейчас, кстати, они стали хуже и грязней). Машины — сплошь иномарки, красивые и чистые! Пешеходов не просто пропускают: не сдвинешь американскую машину, пока пешеход не перейдет дорогу! Дома — чистые, а витрины — хоть брейся! Реклама — красивая. И ни слова про «Планы партии — планы народа» или «Перестройку — в жизнь»! А главное — ни одной очереди у магазинов!! Вообще — ни одной!!!

В гостинице — полный караул. Чемоданы из рук вырывают, чтобы отнести в номер. Все такое красивое и чистое, как в кино. Все улыбаются. Нет очереди командированных, бьющихся за подселение в уже занятый номер.

В номере окна, красиво тонированные в золото, опять же запах пьянящий. Наволочки и полотенца — не влажные и протертые до дыр, а как… даже не знаю откуда. В магазинах у нас таких уж точно не было. Техника непонятного назначения. Пузырьки и тюбики непонятного содержания.

В общем, чувствую, влип. Но это оказалось лишь невинной прелюдией к настоящим проблемам.

Первой из них была сама тема конференции: цифровые технологии в муниципальном и региональном управлении. Как я уже говорил, до 1990 года компьютер в нашей стране был громаден, редок и малодоступен. С появлением кооперативов и ЦНТТМ в страну хлынул поток более или менее современной электронной техники, что, между прочим, убило совершенно неконкурентоспособную советскую радиоэлектронную промышленность. Но использовались мудреные электронные изделия исключительно в качестве пишущих машинок с функциями редактирования и архивирования. Ни о