отлетом Горбачёва в Форос высказали ему свою «озабоченность»: «А ну как Ельцин и другие откажутся подписывать Союзный договор, нужно ведь и к такому варианту готовиться?». «Действуйте», — возможно, сказал Горбачёв. Эта безликая формулировка «действуйте» вообще очень популярна у руководителей: ты вроде бы команду дал, но всегда можно от исполнителей отмежеваться, не так, мол, поняли. Те и стали «действовать», попытались ультимативно поставить Горбачёва перед фактом и заставить к ним присоединиться, повязав кровью. Не на того напали — и воли, и ума у Горбачёва было куда больше. И быть у них на поводу президент СССР категорически отказался. Они растерялись и оказались неспособны взять на себя всю ответственность, в том числе и за большую кровь.

«Настоящих буйных мало — вот и нету вожаков», — как пел Высоцкий. И слава богу!

Подводя итог событиям тех трех дней, отмечу, что основной формой противостояния незадачливым, но опасным заговорщикам стало непослушание. Сопротивления, как такового, было меньше: трудно сопротивляться тому, что неподвижно (а именно так вели себя путчисты после ввода войск). Но тот факт, что сотни тысяч москвичей и петербуржцев, уральцев и сибиряков, украинцев и прибалтов не приняли покорно их волю, как к тому российская и советская власть их приучала веками, деморализовал большинство действующих лиц и исполнителей путча. Они-то надеялись, что после приказа: «Всем — в стойло» народ послушно побредет по предписанному адресу. Увидев же массовую непокорность, растерялись и впали в ступор (повторю: и слава богу, иначе последствия могли быть гораздо худшими).

Островками сопротивления были Горбачёв, Белый Дом во главе с Ельциным, журналисты, которые сломали благостное «лебединоозерское» описание дел в стране, военнослужащие, наотрез отказывавшиеся выполнять кровавые замыслы Крючкова и компании. И, конечно, те, кто своими телами заблокировал пути возможного наступления путчистов. В нашей памяти навсегда останутся имена погибших в тоннеле под Новым Арбатом — Илья Кричевский, Дмитрий Комарь, Владимир Усов.

21 августа собрались у Попова. Совершенно очевидно, что наступил исключительный по значимости и по стечению обстоятельств момент, когда может быть обрушена власть КПСС, прикончен, наверное, самый кровавый в истории режим. Наступает время «добить гадину», а с другой стороны — начать немедленное строительство новых государственных основ.

Попову позвонил мэр Парижа Жак Ширак, с которым он познакомился ранее в ходе официального визита. Сказал, что хочет немедленно, сегодня же прилететь. Я встретил его в Шереметьево около 15 часов. Главный политический соперник Ширака — президент Франции социалист Миттеран, в отличие от многих зарубежных лидеров, не осудил ГКЧП: «[Он] не видит причины не сотрудничать с ГКЧП как с руководством Советского Союза». Ширак же понял, что это наилучшая возможность сыграть на контрасте и набрать дополнительные баллы на будущее. Он сразу осудил ГКЧП и вот теперь прилетел в Москву на самолете знаменитого автогонщика Ники Лауда.

На пути из аэропорта сказал между делом:

— Мне кажется, что я еду с будущим президентом Франции.

Ширак расцвел, было ясно, что затронуто самое для него важное. Ну а через четыре года выяснилось, что я угадал.

Атмосферу тех дней характеризует ужин. Собрались в кооперативном кафе «У Федорова», в подвале дома 36 на Пречистенке. Внезапно меня вызвал водитель — к телефону. Сообщали, что на Москву идет танковая колонна, началась вторая волна путча. Начали проверять, разбираться. Сигнал оказался ложным. И только после рассказал парижским гостям…

Вечером на улицах радостное и более-менее трезвое гуляние.

Утром 22 августа — официальная встреча Попова и Ширака в Моссовете. Потом — торжественный митинг у Белого Дома. Митинг победителей. Символ наших демонстраций последних тридцати месяцев — российский триколор объявлен государственным флагом России вместо красного коммунистического полотна. Причем в постановлении Верховного Совета он был обозначен как бело-лазорево-алый и только на следующий год стал теперь уже привычным бело-сине-красным. На фоне общего торжества — страдания родителей ребят, погибших в ночном столкновении на Садовом кольце: Кричевского, Комаря, Усова.

На трибуне узнаем, что вместо главных «силовых» участников ГКЧП — министра обороны Дмитрия Язова, председателя КГБ Владимира Крючкова (министр внутренних дел Борис Пуго застрелился 22 августа, накануне ареста) Горбачёв назначил в минобороны, КГБ и МВД своих людей (Моисеева, Шебаршина, Трушина), что вызвало такое возмущение собравшихся, что уже назавтра под давлением Ельцина их заменили на тех, кто от ГКЧП отмежевался или прямо ему противодействовал. Министром обороны стал Евгений Шапошников, председателем КГБ — Вадим Бакатин, министром внутренних дел — Виктор Баранников.

Эта кадровая «рулетка» отразила главное — демократическая Россия победила коммунистический СССР, а Ельцин победил Горбачёва. После митинга собрались у Попова — обсудить развитие событий в Москве и заодно — как провести законодательное закрепление статуса Москвы, ее право идти вперед своим путем. В это время сообщили, что на площади Дзержинского, перед зданием КГБ, собираются толпы, намереваются снести памятник Дзержинскому[128] и, может быть, захватить здание КГБ.

— Сейчас все и начнется, — устало сказал Попов. — Все, кто отсиживался в кустах, начнут демонстрировать героизм. В Польше и Чехословакии первыми бросились громить архивы спецслужб их бывшие агенты, чтобы изъять свои дела. Поезжайте, Евгений Вадимович, посмотрите, что там.

Поехал на Лубянку, как всегда называли эту площадь коренные москвичи, вопреки советской топонимике.

У памятника собралось тысячи три — четыре, аплодисментами и свистом поддерживая энтузиастов-альпинистов, цеплявших петлю на шею статуи. На месте было много известных людей. Пытался хоть как-то управлять событиями Станкевич. Когда трос, наконец, накинули на шею «железного Феликса», его привязали к подогнанному грузовику и попытались памятник завалить. Работники мэрии и Моссовета бросились останавливать торопыг: мало того, что, рухнув, памятник мог кого-то задавить, но реальна была и опасность, что многотонная махина пробьет дыру к подземным переходам и линиям эскалаторов метро. С большими усилиями удалось взять ситуацию под контроль и убедить людей дождаться прибытия тяжелого крана.

Под восторженные крики и свист собравшихся истукан отправился туда, где ему самое место, — на задворки музея. Сбылось мое предсказание января 1990 года в Литве.

Объявившиеся, откуда ни возьмись, «московские казаки» успели еще до конца дня снести памятник Свердлову, одному из организаторов массовых репрессий казачества. На этом, к сожалению, снос памятников коммунистической наглядной пропаганды остановился. Библейская формула «Память о нем исчезнет с земли, и имени его не будет на площади. Изгонят его из света во тьму и сотрут его с лица земли»[129] до сих пор ждет в России своего осуществления. Прошли годы. Одна за другой страны бывшего СССР стряхивали с себя наносы и завалы коммунистического правления. В мае 2015 года уже и Украина объявила о полной декоммунизации.

И только Россия с Белоруссией цепляются за символы и лозунги ушедшего в прошлое преступного режима.

Конец КПСС

23 августа. Для меня — день исторический, главный день в моей жизни. Утром Лужков и я собрались у Попова для обсуждения