– Ладно, но не закрывай журнал, чтобы я посмотрела адрес сайта. Потом взгляну.

– Не нужно никакого адреса. Просто набери «носки для лакросса» и нажми «ввод». – Он улыбнулся. – Видишь, почему наше поколение лучше. Мы просто гуглим. Нам не нужно искать адрес – мы просто туда идем.

– Да, а если вся система поломается, вы потеряетесь, и возможно, – она похлопала его по руке, – возможно, мы придем и вызволим вас из тьмы.

– Сомневаюсь, – весело возразил он. Потом взял тарелку из рук матери и сел за стол. – Вопрос: мы средний средний класс, верхний средний класс или нижний высший класс?

Эви бросила взгляд на Пола, поставила бутылку вина и удивленно вскинула брови:

– С чего бы это?

– Просто интересуюсь. – Сет ложкой положил фасоль на печеную картофелину. – Нам только что раздали вопросы для экзамена, и…

– Мы вполне обеспечены, – уклончиво ответила Эви. – Можешь не беспокоиться.

– Я не беспокоюсь. – Сет отложил ложку и потянулся за солью. – Просто хочу знать, что написать в ответах.

– Верхний средний, – сказала она.

– Но у нас есть остров, – возразил Сет. – Я хочу сказать, что никто из наших знакомых не владеет островом, целым островом.

Теперь Пол прислушивался к разговору, хотя и не поднимал головы.

– Да, – согласилась она, глядя на Пола, – у нас есть остров…

– А Ларкина Рида я бы определил в нижний высший класс, да? – Сет посмотрел на мать.

– Почему?

– У них столько всего.

– Деньги можно унаследовать. Можно заработать. Это нормально. Богатство. Мерзкое, вонючее богатство, – весело сказала она и выдержала паузу. – А еще есть люди, которые кое-что умеют лучше других.

– Что именно? – спросил Сет.

– Не тратить деньги.

– Значит, мы обеспечены и лучше других умеем не тратить деньги?

– В общем, да, – согласилась Эви.

– А лучше кого? – подал голос Пол. – Кого ты лучше?

– Никого. – Эви нахмурилась. – Мы никого не лучше; просто так говорят.

– Сет, спроси маму, что ей всегда говорила бабушка.

– Что? – Эви пыталась прочесть выражение лица Пола.

Сет ждал, переводя взгляд с отца на мать.

– Всегда помни, что ты Милтон… – подсказал Пол.

– Дальше, – попросил Сет.

Эви повернулась и посмотрела на него:

– «Вы Милтоны. Не Лоуэллы. Не Ренселеры, Хейвмейеры или Стронги. Нормальные, не чокнутые. Настоящие мужчины, хорошие парни».

– Ого. Круто, – сказал Сет. – Что значит «чокнутые»?

– Лоуэллы, – ответил Пол. – Они чокнутые. Гениальные, но это не имеет значения.

Эви вспыхнула.

– А кто были Милтоны?

– Были? Есть. Ты Милтон.

– Я Шлезингер, – возразил Сет.

– Наполовину, – уточнила Эви.

Пол поднял голову от книги.

– Значит, таким был твой дедушка? – спросил Сет. – Хорошим парнем?

– Да, – быстро ответила Эви. – А еще главой крупного инвестиционного банка, предвидевшим конец Великой депрессии и реализовывавшим план Маршалла.

– Значит, он был знаменит.

– Да, – подтвердил Пол. В его взгляде не было иронии. – В каком-то смысле он был великим человеком.

– Он делал то, чему его учили, – поправила его Эви.

– Чему учили? – Сет переводил взгляд с отца на мать.

– Брать на себя ответственность. – Эви пыталась найти нужные слова. – Работать ради общего блага. Нас всех этому учили. – Она помолчала. – Но ты это знаешь.

– На самом деле нет, мама. – Сет выпрямился на стуле.

– Мальчики должны были продолжать дело отцов – управлять банком или уехать в Вашингтон и поступить на государственную службу. Быть полезными.

– Возглавлять страну, – прибавил Пол.

– И они это делали не одну сотню лет. От них этого ждали, они сами к этому стремились – и делали.

– Все? Все мальчики?

– Подавляющее большинство, – кивнула Эви.

– И никаких проколов?

– Проколов?

– Парней, которые не делали… того, что полагалось.

Эви покачала головой.

– А как насчет твоего дяди Мосса? – спросил Пол.

– Мосс? – Она помолчала. – Никто не обсуждал Мосса. Думаю, он был немного склонен все драматизировать. Играл на пианино.

– А как насчет девочек? – спросил Сет, откидываясь назад, так что передние ножки стула оторвались от пола.

– Девочек? Мы должны были украшать. Украшать и добавлять.

– Добавлять что?

– Что-нибудь важное… цвет в комнате, приятный разговор… изящество, – сказала Эви голосом бабушки, глядя в глаза Полу.

– Это жутко раздражало твою мать.

Эви кивнула.

– А если ты собиралась заводить детей, их должно было быть трое, а не четверо… упаси бог уподобляться католикам… а двое выглядят немного жалко.

– А один? – спросил Сет.

– Мм… Невообразимо. – Она улыбнулась сыну. Он еще сильнее откинулся назад, прислонившись к стене.

(«Я прекрасно понимаю, – фыркнула бабушка, когда Эви подарила ей экземпляр своей первой книги, – почему у тебя могло возникнуть желание преподавать, но зачем, скажи на милость, писать то, что никто не захочет читать… Что за метафора, господи боже? Не понимаю».

Мимолетный оценивающий взгляд, затем молчание. И ты понимала, что разочаровала ее, но не могла определить, насколько сильно. Словно рядом с тобой был близнец, идеальный близнец, которым бабушка была довольна и, более того, гордилась. Рядом с тобой сидел тот, кто был ей на самом деле нужен.)

– Мама?

Она посмотрела на Сета, возвращаясь к действительности.

– В любом случае, – закончила Эви, – бабушка называла всех нас интересными, и мне кажется, под этим она подразумевала, что никто из нас не поддержал традицию, не подхватил факел.

– Точно, – продолжил Сет, – и я даже не знаю, какие были правила. Так что все действительно закончилось. Тот факел погас.

– Господи, Сет, – с раздражением сказала Эви. – Перестань качаться на стуле тети Мин.

Он опустил на пол все четыре ножки стула.

– Факелы гаснут не просто так. Готов поспорить, где-то прячется мрачная тайна.

– Правда готов?

– Всегда найдется что-нибудь этакое. – Сет задумался. – Гноящееся. – Он улыбнулся, погрозив пальцем.