– Уложишь прямо в постельку своего друга? – напоследок вырвалось из меня, о чём я сразу же пожалела: Трой схватил меня за плечи и больно встряхнул.

А затем медленно и чётко проговорил, глядя мне прямо в глаза пылающим от злости взглядом на стремительно черневшем от скверны лице:

– Хотел ли я, чтобы Аст испытывал к тебе интерес? Да, хотел. Использовал ли я тебя в своих целях, поняв, что ты связана с ним? Да, использовал. Планирую ли я вернуть желание жить своему другу? Да, планирую. Собираюсь ли я подложить тебя под него с этой целью?.. Нет! – рыкнул он мне в самое лицо, резко приближая моё тело к себе.

– А как ты думал заставить его чувствовать? – нервно рассмеялась я, – Признайся, ты – чертов мазохист! Тебе доставляет удовольствие мучиться, в то время, как твой дружок будет брать своё.

– Ты не обязана с ним спать! – ещё грознее прорычал Трой.

– Он так не считает! – крикнула я.

– Если ты не захочешь, он не будет тебя заставлять, – с уверенностью парировал метис.

– О, так ты предлагаешь мне выбор? – я резко скинула его руки со своих плеч и отступила назад.

Глаза щипало; я была на грани истерики.

– А как насчёт тебя? – бросила ему в лицо, держась из последних сил, – Чего хочешь ты?

– Я не знаю, – негромко ответил Трой.

И его искренность меня добила.

Я развернулась к нему спиной и пошла на базу; я не могла дать ему увидеть, что его ответ сделал со мной.

Слёзы были словно не моими – я ничего не могла с ними сделать, я не могла ими управлять. Всё, что я могла – это сделать их беззвучными.

Я дошла до своей комнаты, закрыла дверь на внутренний засов, упала на кровать и свернулась в клубок, стараясь не завыть в голос.

Я любила этого человека. И это было ужасно.

Признание самой себе произошло так легко, что я не выдержала и истерически расхохоталась, а потом разревелась в голос, глуша звук в уже мокрой от слёз подушке.

А потом меня вырубило, и я несколько часов проплавала в спасительной темноте, восстанавливая расшатанную психику и спасая организм от нервного истощения.

Когда проснулась, поняла, что мне необходимо чем-то себя занять; прошла в душ, привела себя в порядок и вышла на полигон: Барб и Вельз тренировались в рукопашной, Троя и Аста нигде не было видно.

– Где командир? – застегнув куртку до самого горла, спросила я, надеясь, что «какой именно» они поймут без слов.

На улице темнело, а ветер усиливался, сообщая, что хорошей погоде скоро придёт конец.

На нас неумолимо надвигалась осень.

– Лучше тебе пока с ним не разговаривать, – странно отозвался Вельз, уходя из-под захвата и пытаясь достать противницу «вертушкой».

– Что ты имеешь ввиду? – ровным голосом уточнила у него.

– Тройчик очень злой ходил последние несколько часов, – ответила мне Барб; сбившееся дыхание девочки говорило о том, что зеленоволосый демон её не жалеет, – Ему нужно дать время – чтоб он немного остыл.

То, как спокойно она это сказала (при условии, что Вельз продолжал наносить удары, а Барб продолжала от них уходить), навело меня на мысль, что к подобным срывам у главного они привыкли.

– Почему он злится? – невзначай уточняю, стараясь сохранять на лице равнодушное выражение.

– Мы не знаем. У Тройчика бывает, – подтвердила мои догадки Барб, – он разнёс тренировочный зал – так что, думаю, через часик с ним уже можно будет разговаривать.

Я молча смотрела на то, с каким безмятежным лицом она говорила эти слова, а внутри меня разрасталась буря. Мы все – поломанные дети Мира После. Мы все – исковерканные отражения людей, старательно делающие вид, что мы – нормальные. Что мы – живые.

– Где я могу его найти? – я и сама удивилась, как сухо прозвучал мой голос.

Вельз остановился и внимательно посмотрел на меня.

– Не нужно тебе сейчас его искать, – только и сказал он, а у меня внутри всё похолодело.

То, как он это сказал…

Не вызывало сомнений – он что-то знает.

– Иди на базу, Гамори, – ещё больше удивляя меня своей общительностью, проговорил он.

Барб отвела глаза.

Что, скверна всех пожри, происходит?

Ответ пришёл в следующую же секунду: ворота с тихим гулом разъехались в стороны, впуская на территорию базы знакомую машину… Машину Габриэля. Я нахмурилась и развернулась лицом к остановившемуся на парковке авто.

– Гаморичка… – негромко и даже как-то виновато протянула Барб, но я на неё даже не посмотрела.

Я смотрела на то, как из здания базы выходит Трой и идёт на встречу Лое, неспешно выбирающейся из машины. Как они встречаются друг с другом на пол пути. Как Трой подхватывает её под бёдра. Как жадно впивается в её губы. Как несёт на базу. Как за ними закрывается дверь…

– Гамо… – вновь начала, было, Барб.

– Закрой рот, – перебила её, глядя на закрывшуюся дверь во все глаза.

Грубо? Не знаю. Не успела понять – слова сами вырвались. Перед глазами всё потемнело, а в голове начало звенеть. Я сделала шаг назад. Или вперёд?

– Вельзик… – Барб взволнованно посмотрела на зеленоволосого парня, но тот лишь взял её за плечи, заставив замолчать.

Это правильно. Сейчас ничего не нужно говорить.

Я встряхнула головой. Это как какое-то наваждение.

Он, наверное, сейчас снимает с неё одежду. Или она с него?

Я как-то рассеянно провела рукой по волосам – рука неожиданно быстро освободилась, и я вспомнила, что обрезала длину. Сделала её такой же, как у него.

Я с лёгким удивлением посмотрела на свою ладонь, в которой больше не было волос.

– Я, наверное, прогуляюсь? – я спросила? Или произнесла утвердительно?

– Да, иди, – до странного спокойно согласился Вельз.

Я кивнула ему и направилась к воротам. Прогуляться по лесу – это же так нормально. Думаю, меня не осудят.

Звон в ушах продолжал терзать мою голову, а резко снизившееся зрение мешало идти с той скоростью, с которой я хотела. На моих ногах не было легкоступов, и я впервые об этом пожалела: почему-то хотелось не идти, а передвигаться высокими прыжками – желательно метра по три в длину; и чтоб ветер трепал волосы и охлаждал тело, решившее, что жар – это именно то, что ему сейчас нужно испытывать… мысли спутались… Я опёрлась рукой о ствол дерева, когда поняла, что меня слегка штормит; кажется, я погорячилась, когда решила, что пары часов в постели мне хватит, чтобы справиться с ослабшим организмом. Как давно я нормально спала? А как давно отдыхала? Раньше мне не нужен был отдых, и я безответственно решила, что справлюсь со всем – выходит, была не права. То, что меня лихорадило, было очевидно.