лба тыльной стороной ладони и ласково погладил по спине. Однако она поняла, что ее сильный, широкоплечий папа (с его мощными бицепсами, которые могли двигаться вверх-вниз, как живые существа) напуган и беспомощен перед лицом ее болезни. Иногда по утрам, когда он заглядывал проведать ее, она думала, что он вот-вот расплачется, и у нее самой к глазам подступали слезы. Потом она заставляла себя подумать о чем-нибудь хорошем, например о том, как дядя майор приходил по воскресеньям на мамин вкусный дхансак и они с папой, подбадриваемые Сохрабом и Дариушом, ставили локти на стол и мерились силой рук. Мышцы у них так раздувались, что казалось: вот-вот лопнут. Было так смешно наблюдать за ними, как они борются, обливаясь потом и смеясь! Дядя майор тоже был очень сильным человеком, даже еще более высоким, чем папа, но папа всегда побеждал, таким он был крепким.

– Как твой укол, моя маленькая bakulyoo, – спрашивал он, – все еще болит?

– Немножко.

Он шел к шкафу и доставал тюбик крема «Гирудоид».

– Это поможет отеку рассосаться. – Он втирал крем в место укола. – Ну вот. Чего тебе еще хочется? Хочешь, чтобы твоя большая итальянская кукла вышла из шкафа?

– Да, да! – Ее глаза радостно вспыхивали.

– Вечером, когда я вернусь с работы, мы достанем из чемодана все ее вещи и полностью оденем ее. Потом она будет сидеть с тобой на диване. Или спать рядом. Хорошо?

– Хорошо, только не задерживайся, папа.

– Не задержусь, обещаю. А теперь спи. Тебе нужно побольше отдыхать. Ну, закрывай глазки. Или, может, мне спеть тебе колыбельную, как маленькому ребеночку? – Поддразнивая ее, он начинал петь песенку, которую пел, бывало, когда она была еще малышкой:

Рошан хорошая девочка,

Самая лучшая девочка,

Посмотрите, как быстро она засыпает…

– Нет, нет! Не эту! – протестовала Рошан. – Спой мою любимую.

И он пел ей куплет из «Ослиной серенады», потом целовал в щечку и говорил «до свидания».

– Спокойной ночи. Да благословит тебя бог, – отвечала она.

– Но сейчас не ночь.

– А я все время сплю. Поэтому для меня всегда ночь, – объясняла она, и оба смеялись.

Густад забрал из кухни тридцать девятую пачку денег и подумал: скоро будет половина. Когда он шел к автобусной остановке, начали собираться тучи, а когда он вышел из автобуса на площади фонтана «Флора», уже шел дождь. Последние усилия уходящего сезона муссонов, который перевалил за середину. Он посоветовался сам с собой: защипнуть брюки велосипедными клипсами или не надо? Сирена воздушной тревоги еще не смолкла, значит, время есть. «Ненавижу весь день сидеть в брюках с облепляющими щиколотки мокрыми отворотами». Пошарив в портфеле, он нашел клипсы, поставил ногу на нижнюю ступеньку крытой автобусной остановки, плотно обернул брючину вокруг щиколотки и зажал клипсой, потом проделал то же самой на другой ноге.

От автобусной остановки он видел купол здания банка, который белел и блестел на фоне серого неба. Дождь чисто отмывал его день за днем. Добравшись до банковского портика, он снял велосипедные клипсы с брюк. С наконечника прислоненного к колонне зонта ручьем текла вода. Он по очереди защипнул пальцами брючины на коленях и отворотах и подергал, чтобы восстановить стрелки, потом стряхнул воду с зонта. Кто-то тронул его сзади за плечо.

– Доброе утро, мистер Нобл, – сказала Лори Кутино немного нараспев, как девочки в монастырских школах, вставая, приветствуют учительницу. У Рошан тоже была такая привычка.

– Доброе утро, мисс Кутино.

– Мистер Нобл, могли бы вы уделить мне сегодня немного времени, чтобы поговорить?

Он с одобрением отметил вежливую форму ее обращения, но сама просьба его удивила.

– Разумеется. В одиннадцать часов, как только закончу проверку бухгалтерского учета, вас устроит?

Она покачала головой.

– Я бы предпочла приватную обстановку.

Еще больше удивившись, он взглянул на часы.

– Есть еще десять минут, мы можем поговорить сейчас. Или во время обеденного перерыва.

– Да, лучше во время обеденного перерыва.

– Хорошо, тогда встретимся в столовой в час.

– Пожалуйста, только не в столовой. Лучше где-нибудь за пределами банка.

Она приблизила к нему голову, чтобы можно было говорить тихо. Он ощутил запах каких-то приятных духов. Что у нее на уме?

– Тогда ждите меня здесь в час.

– Большое спасибо, мистер Нобл, – шепнула она и вошла внутрь.

Он оценивающе посмотрел вслед ее удаляющейся фигуре, озадаченный, но польщенный, и тоже отправился на рабочее место.

Поскольку десяти еще не было, окошки касс пустовали. Несколько клиентов уже ждали открытия, нервно переводя взгляд с настенных часов на бездельничающих за кассовыми окошками служащих, словно многократное повторение этого визуального цикла могло ускорить процесс. Не обращая внимания на беспокойных посетителей и бескомпромиссно чтя свое свободное время, несколько служащих просматривали газеты, другие сидели вразвалочку, положив ноги на стол или на картотечный ящик. Диншавджи с воодушевлением что-то рассказывал группе с огромным интересом слушавших его коллег.

Густад услышал обрывок фразы:

– …И тогда второй сказал: «Переключение скоростей? Это еще ерунда, яар…» – Увидев Густада, он прервался. – Иди сюда скорей! Это смешная история.

Густад уже слышал эту историю, но не подал виду, когда Диншавджи начал сначала:

– Первый человек говорит: «Яар, с тех пор как моя жена начала учиться водить машину, с ней во сне происходят странные вещи. Она хватает моего кутеночка и говорит: “Первая скорость, вторая скорость, задний ход”, – и крутит его во все стороны. А второй ему отвечает: «Переключение скоростей? Это еще ерунда. Моя посреди ночи хватает моего кутенка, вставляет в рот и говорит: “Двадцать литров бензина, пожалуйста”».

Взрыв хохота заполнил пространство позади стойки. Мужчины хлопали Диншавджи по спине.

– Еще, еще что-нибудь расскажи, – попросил кто-то. Но медленный торжественный бой часов заставил всех разойтись.

Густад открыл портфель и небрежно передал Диншавджи пачку денег.

– В обеденный перерыв я не смогу с тобой встретиться. Мне надо отлучиться по делу. – Он медленно закрыл и открыл глаза. Диншавджи понял: в присутствии посторонних друг ничего объяснить не может, и предположил, что это связано с секретной миссией, как он любил это называть.

В одиннадцать Густад встал из-за стола, чтобы выпить чашку чая, но потом, сменив направление, пошел дальним путем, мимо рабочего места Лори Кутино. Он сам не знал, зачем это делает, но после утренней встречи хотел взглянуть на нее еще раз. Они мимолетно встретились взглядами, и она улыбнулась. Сердце у Густада учащенно забилось, и он почувствовал себя дураком. Как школьник.

II

Он ждал под портиком. Все были заняты обедом, и он не боялся, что его