– Ты, сука! – прошипел Майк в полушоке. – Ты что делаешь? Совсем спятил? О Господи!

– Быстренько беги вниз к маме, – сказал Джонатан Дэниэлу. – Смойся сейчас же!

Даже в этот момент Джонатан старался подбирать слова очень тщательно, понимая, что в будущем они могут иметь какое-то значение. Почему, собственно, повар должен знать имя мальчика? Или то, что Джед ему не мать вовсе, а его родная мать находится сейчас в Дорсете? Обращаясь к ребенку, Джонатан, однако, заметил, что тот совсем его не слушает, а смотрит мимо – на другую дверь. Оказалось, бандит, несший добычу, все же услышал крики и вернулся на подмогу.

– Этот ублюдок сломал мне руку! – завопил Майк. – Посмотри на нее! У него нож, Джерри, не заводись с ним! Размолотил мне руку, вдребезги! Пусть гребет к своим, мать твою! Он совсем спятил, не подходи к нему, Джерри!

Но Джонатан не выпускал поврежденной руки Майка и не убирал ножа от гладкого горла. Голова бандита была закинута назад, рот неестественно открыт, как на приеме у дантиста, потные волосы лезли Джонатану в лицо. С таким красным туманом перед глазами, как сейчас, Джонатан был способен на все, и без каких-либо укоров совести.

– Спускайся по лестнице, – еще раз сказал он Дэниэлу как можно более спокойно, чтобы не напугать. – Сматывайся отсюда. Сейчас же!

Смысл этих слов теперь дошел до мальчика. Он крутанулся на каблуках и вприпрыжку начал спускаться вниз, туда, где сверкали огни и стояла в немом оцепенении толпа гостей. В знак окончания нелепого происшествия Дэниэл поднял над головой руку.

Именно такая картина промелькнула перед глазами Джонатана, когда бандит по имени Джерри с размаха ударил его рукояткой пистолета сначала по голове, потом по правой щеке и глазу, а затем опять по голове – для верности.

Джонатан медленно начал оседать на пол, подхваченный потоком крови Софи. Пнув его распластанное тело ногой, Джерри, схватив Майка за здоровую руку, потащил его, причитающего и ругающегося, через кухню к двери.

Придя немного в себя, Джонатан не без удовлетворения заметил рядом с собой на полу туго набитый портфель. Наверное, Джерри было не управиться сразу и с увечным Майком, и с добычей.

Когда Джонатан снова услышал звук шагов и голоса, он решил, что мерзавцы возвращаются, чтобы разделаться с ним. Он ошибался. Вокруг него стояли не враги, а друзья, все те, за кого он дрался и чуть не погиб. Это были Тэбби и Фриски, Лэнгборн и игроки в поло, пожилая пара, так нежно касавшаяся лиц друг друга во время танца, и темнокожая четверка молодежи из бара, а за ними Силач и Мокрый Глаз, Роупер с Джед и между ними маленький Дэниэл. И плачущая мисс Амелия, будто именно ей Джонатан сломал руку. И Мама Лоу, кричащий, чтобы мисс Амелия замолчала, а та все причитала: «Бедненький Ламон…» И Роупер, склонившийся ниже, чтобы лучше разглядеть залитое кровью лицо Джонатана.

– Черт побери, почему она зовет его Ламоном? Это Пайн из «Майстера». Ночной администратор. Англичанин. Узнаешь его, Тэбби?

– Так точно, шеф, – подтвердил Тэбби, опускаясь рядом с Джонатаном на колени и щупая пульс.

Где-то на самом краю обозримого для него пространства Джонатан увидел, как Фриски поднял брошенный портфель и заглянул внутрь.

– Все на месте, шеф, – утешающе проговорил он. – Никакого ущерба, кроме как жизни и здоровью.

Но Роупер все еще склонялся над Джонатаном. То, что он увидел, должно быть, произвело на него большее впечатление, чем бриллиантовые побрякушки. Нос Роупера наморщился, как если бы в бокале с вином оказался кусочек пробки. Джед, видимо, решила, что с Дэниэла довольно на сегодня, и тихо повела мальчика вниз по ступенькам.

– Вы сейчас хорошо меня слышите, Пайн? – спросил Роупер.

– Да, – прошептал Джонатан.

– Чувствуете мою руку?

– Да.

– Здесь тоже?

– Да.

– А здесь?

– Да.

– Что у него с пульсом, Тэбби?

– Думаю, все нормально, шеф.

– Вы меня по-прежнему слышите, Пайн?

– Да.

– Все будет о’кей. К нам идут на помощь. Мы устроим вас наилучшим образом. Связался с кораблем, Корки?

– На проводе, шеф.

Где-то в тумане Джонатан различал майора Коркорана с радиотелефоном в руке. Вторая рука майора для пущей важности упиралась в бок.

– Мы сейчас же отправим его воздухом в Нассау, – сказал не терпящим возражений тоном Роупер, обращаясь к Коркорану. – Передайте пилоту и свяжитесь с больницей. И не какой-нибудь второразрядной. А как будто это для нас.

– Докторс-хоспитал. Колинз-авеню, – сказал майор Коркоран.

– Пусть будет этот. Как зовут того напыщенного швейцарского хирурга, у которого дом на Уиндермир-Кей, ну того, что рвется вложить деньги в наши компании?

– Марти.

– Пригласи Марти. Пусть он будет там.

– Сделаю.

– Вызовите береговую охрану, полицию и всех этих идиотов. Поднимите настоящую бурю. У вас есть носилки, Лоу? Достаньте и принесите. Вы женаты или что-нибудь в этом роде, Пайн? У вас есть жена или кто-нибудь?

– Все в порядке, сэр, – сказал Джонатан.

Последнее слово, конечно, сказала наездница. В монастырской школе ее, видно, учили оказывать первую помощь.

– По возможности не двигайте его, – сквозь морок услышал Джонатан голос Джед.

Джонатан выпал из их поля зрения, по всей видимости пораженный огнем своих батарей. Все их планы, ожидания и труды, вся воображаемая искусность игры разом обратилась в разбитый лимузин на обочине дороги. Как глухи, слепы и смешны они были.

Ставка в Майами напоминала дом с привидениями, и Берр бродил по его мрачным коридорам, как призрак.

Яхта, самолеты, вертолеты и автомобили Роупера держались под постоянным наблюдением, как, впрочем, и особняк в колониальном стиле, расположенный в деловой части Нассау, где размещалась роскошная штаб-квартира его корпорации. Это же относилось к телефонам и телефаксам, к связям и контактам окружающих его людей: от лорда Лэнгборна в Тортоле до швейцарских банкиров в Цуге и подпольных партнеров в Варшаве; от таинственного Рафи в Рио-де-Жанейро до Миши в Праге и голландской нотариальной конторы на Кюрасао, а также неустановленного правительственного чиновника в Панаме, который, даже говоря из своего кабинета в президентском дворце, прибегал к шепоту и псевдониму Чарли.

Но никто из них ни словом не обмолвился о Джонатане Пайне, иначе – Ламоне, чей след терялся за порогом Докторс-хоспитал в Нассау.

– Он сбежал, – сказал Берр, не отнимая рук, подпиравших подбородок и закрывавших половину лица. Стрельски молчал. – Сначала сдвинулся, а потом сбежал из больницы. Через неделю-другую жди какой-нибудь газетной истории о нем.