Как Том ни пытался прервать его словоизвержение, результат был нулевым: Фернандо Монтесоа знай себе обрушивал накопившееся у него негодование на подвернувшегося под руку представителя закона, которому ничем не был обязан, а потому не собирался помогать в порядке исключения.

Женщина с двумя детьми, тоже томившаяся в очереди, шумно вздохнула и подсказала Тому, что отдел гражданского состояния находится на втором этаже. Том поблагодарил ее и прошмыгнул мимо Фернандо, окинув его негодующим взглядом.

– Если это все, что вам требовалось узнать, – так бы сразу и сказали, – буркнул Монтесоа, пожав плечами.

В отдел гражданского состояния тоже стояла очередь, человек десять. Здесь уж Том попросту положил на стойку свой жетон и грубо потребовал допустить его к терминалу с данными о жителях города.

* * *

Ресторан, кормивший лучшими на свете такос, по виду ничем не отличался от забегаловки для водителей-дальнобойщиков. В зале было два десятка столиков, декор ограничивался деревянными панелями на стенах и неоновыми светильниками на потолке.

За обложенной плиткой стойкой три повара-мексиканца, обливаясь потом, жонглировали кукурузными лепешками над раскаленной плитой, словно взятой на прокат в аду. Еще двое ловили лепешки на лету и стремительно набивали их месивом из перца, томатов, лука, пластинками мяса, расплавленным сыром, щедро поливали соусом табаско.

Все места в зале были заняты, еще дюжина желающих топталась снаружи. Но Милли смело шагнула внутрь. Самый здоровенный из троих поваров с широкой улыбкой раскрыл ей объятия.

– Сколько лет, сколько зим! – взревел он, прижимая ее к себе. – Сколько можно скитаться? Я уже бросил считать года!

– Познакомься с моей подругой, Сесар, – сказала Милли.

Сесар склонился к руке Агаты, как настоящий джентльмен. На глазах у двух ошеломленных клиентов, чья очередь как раз подошла, он усадил ее и Милли за освободившийся столик. Видимо, завсегдатаи знали, что хозяину ресторана лучше не перечить: никто не пикнул. Сесар вернулся к плите. Милли даже не пришлось делать заказ.

– Ты серьезно? – спросила Агата, опасливо глядя на появившуюся перед ней тарелку.

– Сначала попробуйте, благодарить будете позже.

Агата осторожно откусила такос и призналась, что приятно удивлена.

– Ешьте медленно. Скоро он принесет еще. Если вы хоть немного не доедите, это будет для него личным оскорблением.

Агату заинтересовали двое едоков за соседним столиком.

– На кого вы смотрите? – спросила ее Милли.

– На пару у тебя за спиной. Странные какие-то…

– Что в них странного? – спросила Милли озираясь.

– Оба не отрывают глаз от телефонов, быстро-быстро в них тыкают и ни слова друг другу не говорят.

– Либо шлют друзьям эсэмэски, либо отправляют комментарии про ресторан.

– Как это?

Милли достала свой телефон и провела с Агатой короткий ликбез.

– Это – связь со всем миром. Можно публиковать свои фотографии, снимки любого места, где оказываешься, рассказывать, чем занимаешься, делиться впечатлениями и все такое прочее.

– А как же тайна частной жизни? Что-то я не нахожу здесь места для тайны.

– Не надо смотреть на это под таким углом! – возразила Милли. – Социальные сети – потрясающее средство от одиночества.

– Ты права, достаточно посмотреть на эту пару чудиков. Насколько я понимаю, это возможность сблизить далеких людей, однако близкие оказываются разъединенными. Делить трапезу с телефоном – что может быть увлекательнее! Какой же дурой я была в тюрьме! Могла бы чаще ужинать в компании своей зубной щетки, тогда мне бы не было так одиноко…

– Вы действительно не понимаете или притворяетесь? Делиться пережитым, обмениваться мнениями – это же свобода самовыражения во всей полноте!

– А как насчет властей? Неужели у них нет никакой возможности читать то, что пишут на этих машинках? Ну-ну, продолжайте откровенничать, все ведь строго защищено! Как я погляжу, вы все спятили!

– Теперь все совсем не так, как было в ваше время, – прошептала Милли.

– Неужели? Больше нет войн, изжита коррупция, в тюрьмы больше не сажают невиновных, количество заключенных цветных уже не превышает количество заключенных белых, ни политики, ни правительства больше не злоупотребляют властью, неравенство ушло в прошлое, пресса стала по-настоящему независимой, свободы победно шествуют по планете, оппозиционные лидеры живут и в ус не дуют? Раз у вас такая благодать, то действительно, почему бы не кричать обо всех своих посланиях на площади?

– Зачем во всем видеть только плохое? Вот расстанемся – и все равно сможем общаться сколько захотим, даже видеть друг друга во время телефонных разговоров.

– И никто не узнает, где мы находимся?

За неимением доводов Милли только пожала плечами. Ее мобильный телефон завибрировал, она посмотрела на экран и встала:

– Я сейчас.

Выбежав из ресторана, они прижала телефон к уху.

* * *

– Джо?

– Господи, Милли, я уже замучился тебе звонить! У тебя все время включается автоответчик.

– Я была в горах, там нет связи. Почему у тебя такой странный голос? Что случилось?

– Ты еще спрашиваешь! Сижу я на лужайке кампуса с Бетти…

– С кем?

– С Бетти Корнелл, так и знал, что ты не поверишь… Представь, после стольких лет случайно столкнулись в кино! Я немного тебе изменил, не надо было убегать, вот так-то! Не мог же я пропустить «Птицу» Клинта Иствуда? Я мечтал увидеть этот фильм на большом экране. Форест Уитакер в роли Чарли Паркера – это что-то невероятное! Бетти тоже смотрела фильм, мы с ней столкнулись на выходе. Она сильно изменилась, больше ничего из себя не строит, стала такой, знаешь… настоящей женщиной! Она изучает музыку. Мы договорились попить вместе кофе и вчера встретились.

– Джо, пожалуйста, переходи к сути. При чем тут я?

Джо замолчал, и Милли стало стыдно, что она повысила голос.

– Извини, я не выспалась, поэтому раздражена. Продолжай, я не хотела тебя перебивать.

– Извинения приняты, я не сержусь. На чем я остановился?

– На Бетти Корнелл, с которой ты флиртовал на лужайке кампуса.

– Ну так вот. Мы с ней увлеклись разговором…

– Как она была одета?

– Красное платьице с глубоким вырезом, белый свитер – было немного прохладно, мягкие туфли… А почему ты спрашиваешь?

– Просто так.

– К нам подошли двое в черных костюмах, спросили, я ли Джонатан Малоне, и предъявили удостоверения. Федеральные агенты! Они спросили меня, кому принадлежит «олдсмобиль» и знаком ли я с тобой. Не бойся, я разыграл комедию еще лучше, чем в прошлый раз, когда мне звонил полицейский. Я рассказал им, что мы с тобой обсуждали твой автомобиль и ты даже меня на нем прокатила, но мы толком не знакомы и что я давно тебя не видел.