На руку упала капля. Я подняла глаза к потолку: холодный воздух уровня Бин Нижний 27 частенько конденсировался в капли воды, хотя комбинация лунного тяготения и поверхностного натяжения приводила к тому, что воды должно было собраться изрядное количество, прежде чем она начинала капать с потолка. Но в данный момент на потолке ничего не было.

Это была не вода, а слеза. Это я плакала.

Мне требовалось место, где я могла бы выспаться по- настоящему. Если бы я могла нормально соображать, я бы сразу сняла комнату в гостинице. Нгуги не стала бы второй раз помогать людям «Паласио» найти меня.

Но в эту минуту я не доверяла никакой электронике. Я подумала, не отправиться ли к имаму, у которого находился отец. Имам пустил бы меня к себе, к тому же мне инстинктивно хотелось быть рядом с отцом.

Но я помотала головой и сказала себе, что ни при каких обстоятельствах не стану впутывать отца во все это дерьмо.

Пятнадцать минут спустя я доплелась до знакомой двери и позвонила в звонок. Было три часа утра, но я была не в том состоянии, чтобы беспокоиться о приличиях.

Спустя минуту дверь открылась и на пороге появился Свобода, облаченный в пижаму–комбинезон, напомнившую мне одновременно о детских ползунках и о моде 1954 года. Глаза у него были сонные:

— Джаз?

— Мне нужно… — У меня перехватило горло, я чувствовала, что еще секунда, и я истерически разрыдаюсь. Да возьми себя в руки, в конце концов! — Свобода, мне нужно поспать. Ты даже не представляешь, как же я хочу спать!

Он пошире открыл дверь:

— Конечно, заходи.

Я с трудом плелась вслед за ним, невнятно бормоча что- то вроде «как я устала, Свобода, ооо, я так устала…»

— Хорошо, все в порядке, — он потер глаза, — ты ложись на кровать, а я постелю себе на полу.

— Нет, что ты, — мои глаза уже почти закрылись, — на полу меня вполне устроит.

Колени у меня подогнулись и я рухнула на пол. На Луне хорошо терять сознание — падать мягко.

Я почувствовала, как Свобода поднял меня, потом уложил меня в еще теплую постель и накрыл одеялом. Чувствуя себя словно окруженной коконом безопасности, я уткнулась носом в подушку и моментально уснула.

Проснувшись, я несколько секунд пребывала в блаженном состоянии утренней амнезии. К сожалению, оно быстро проходит.

Вспомнив прошлую ночь, я поморщилась. Быть патетической размазней — это одно, но быть ею при свидетелях — совсем другое дело.

Я потянулась в постели и зевнула. Мне не в первый раз приходилось просыпаться в чужой постели, усталой и полной сожаления о том, что я сделала. Но выспалась я, должна вам доложить, как давно не высыпалась.

Свободы нигде не было видно, но подушка и плед на полу красноречиво свидетельствовали, что он оказался настоящим джентльменом. В конце концов, это же была его кровать. Я вполне могла поспать на полу. Или мы могли разделить кровать по–братски.

Мои ботинки аккуратно стояли под тумбочкой. Видимо, он стащил их с меня, когда я уснула. В остальном я была полностью одета. Спать одетой, возможно, не самый удобный вариант, но это лучше, чем если бы кому–то пришлось раздевать ночью мое бесчувственное тело.

Я вытащила Гизмо и проверила время.

— Боже правый! — было уже далеко за полдень. И проспала 14 часов.

На тумбочке рядом с кроватью аккуратной стопкой лежали три батончика из «месива» с запиской сверху. «Джаз, это завтрак. В холодильнике есть сок. Свобода»

Я перекусила «месивом» и полезла в мини–холодильник. Сок был какой–то незнакомый, но я рискнула и выпила. Оказалось — морковно–яблочный из концентрата. Гадость редкая. Кто только такую дрянь смешивает? Очевидно, украинцам нравится.

Я задумалась, как отблагодарить Свободу за помощь. Пригласить на хороший обед? Подарить что–нибудь крутое для лаборатории? Переспать с ним? Это, конечно, шутка. Сперва я даже хихикнула при этой мысли. Потом я перестала хихикать и принялась всерьез обдумывать этот вариант.

Так, стоп, мне точно надо проснуться.

Я долго стояла под душем, не забывая напоминать себе, что вся моя деятельность в частности направлена на обретение своей персональной ванной. Это чертовски здорово — прошел всего три метра, и вот ты уже в своем душе. Просто чертовски здорово.

Снова натягивать грязную одежду, в которой спала, не хотелось, и я устроила набег на шкаф Свободы. Нашла подходящую длинную футболку и надела поверх белья (женского белья у него не водилось, а окажись оно там — у меня возникли бы к нему серьезные вопросы). Свобода был куда выше ростом, чем я, и его футболка на мне напоминала короткое платье.

О'кей, я выспалась, вымылась и наконец могла ясно мыслить. Пора было сесть и обдумать, как выбраться из этой передряги. Я уселась за стол и подключила к рабочей сети свой Гизмо. Встроенный экран поднялся над столом, показывая иконки моей личной системы. Я размяла пальцы, вытянула полку с клавиатурой и приступила к работе.

Следующие несколько часов я попивала морковнояблочный сок (оказалось, к нему потихоньку привыкаешь) и изучала материалы, касающиеся «Санчез Алюминий». Их операции, руководство, приблизительные доходы и так далее. Поскольку компания была частная (владелец «Холдинг Сантьяго, ООО» — это видимо «Паласио» по–бразильски), то в широком доступе информации было немного.

Я поискала сведения о Лоретте Санчез и нашла ее научную работу об улучшении процесса высокотемпературной плавки. Пришлось прерваться и почитать хоть что–то по базисной химии, но эта информация без труда нашлась в Сети. Когда я поняла, в чем заключался предложенный ею процесс, я решила, что она на самом деле была гением. Она революционизировала всю систему и адаптировала ее для практического применения на Луне.

Но я бы все равно надрала ей задницу при встрече. Не поймите меня неправильно.

Прошло, наверное, часа два, поскольку Свобода пришел домой с работы.

— Привет, — начал он с порога и вдруг запнулся, — ты… как ты себя чувствуешь?

Я подняла глаза от монитора, чтобы понять, на чем его мозг внезапно споткнулся, и увидела, что он смотрит на меня во все глаза. Я глянула вниз, сообразив, что по–прежнему сижу только в длинной футболке, экспроприированной из его шкафа. Надо признать, выглядела я весьма сексуально.

— Надеюсь, ты не против, — я показала на футболку.

— Н-нет, — ответил он. — Не проблема. Она хорошо смотрится. Ну, то есть, она у тебя на груди так хорошо…

Пару секунд я наблюдала, как он в панике подыскивает нужное слово, и наконец сжалилась:

— Знаешь, если я останусь в живых, когда все это закончится, я дам тебе пару уроков по обращению с женщинами.

— Что?

— Тебе на самом деле нужно хоть что–нибудь узнать о женщинах и как себя с ними вести.