Габриель, пожалуйста, присмотри за малышом, если увидишь его внизу, ладно?

Мне этой ночью не спится: смотрю на падающий снег, потягивая чуть теплый эрл грей. Где-то после полуночи на пороге моей спальни появляется Линден с сияющим лицом.

– Я только что его видел, – объявляет он мне, улыбаясь во весь рот. – Своего сына. Он просто чудо. Крепенький и абсолютно здоровый.

– Очень за тебя рада, – говорю я от всего сердца.

– Ты как? – Он пододвигает ко мне маленькую скамеечку и усаживается на нее. – Хорошо поужинала? Тебе что-нибудь нужно? Хоть что-нибудь?

Он сейчас на седьмом небе от счастья, и, признаюсь, от этого мне становится легче на душе. Словно все и вправду образуется.

Улыбаюсь и, тряхнув головой, перевожу взгляд за окно:

– Сегодня полнолуние.

– Хороший знак.

Он протягивает руку и касается моих волос. Пересаживается на подоконник. Мне приходится прижать ноги к груди, чтобы дать ему место рядом. Улыбнувшись, он пододвигается ближе. Осторожно спускает мои ноги на пол, берет меня за подбородок и целует.

Я не противлюсь поцелую, я же первая жена – мой новенький ключ от лифтов ясно об этом говорит. Вдобавок я пообещала Линдену, что постараюсь стать ему хорошей супругой. Оттолкну его сейчас, и он наверняка во мне засомневается. Ну и, если сказать по правде, целоваться с Линденом Эшби не самое противное занятие в мире.

Не прерывая долгого поцелуя, Линден начинает расстегивать пуговицы на моей ночной сорочке. Я тут же отстраняюсь.

– Что? – хрипло спрашивает он, фокусируя на мне затуманенный взгляд.

– Линден, – краснею я, застегивая пуговицу, которую он успел расстегнуть.

В голову не приходит ни одного разумного объяснения, и я в отчаянии смотрю на луну.

– Это из-за открытой двери? Сейчас запру.

– Нет, – отвечаю я. – Дверь тут ни при чем.

– В чем тогда дело? – Он снова берет меня за подбородок, я нерешительно поднимаю на него глаза. – Я люблю тебя, – говорит он. – И хочу, чтобы у нас родился ребенок.

– Вот так сразу?

– В ближайшем будущем. У нас осталось не так много времени.

Меньше, чем ты думаешь, Линден.

– Мне стольким хочется с тобой заняться, – пускаюсь я в объяснения. – Путешествовать. Наблюдать за тем, как возводятся дома, которые ты спроектировал. А еще… Еще пойти на вечеринку и отпраздновать день зимнего солнцестояния. Думаю, она не за горами.

Мои слова мгновенно отрезвляют Линдена, и на его лице появляется выражение то ли замешательства, то ли разочарования.

– Да, ближайшая состоится вроде бы через несколько дней. Солнцестояние уже на следующей неделе…

– Можно, сходим на нее? – прошу я. – Дейдре назаказывала кучу прекрасных тканей, и ей просто не терпится сшить мне новое платье.

– Если ты так этого хочешь…

– Очень, – дополняю свои слова поцелуем. – Вот увидишь. Вечеринка нам обоим не повредит. Хватит сидеть взаперти.

Несмотря на все мои доводы, Линден выглядит таким несчастным, что я решаюсь пойти на компромисс. Прижавшись к нему поближе, даю себя обнять. Он говорит, что любит меня. Но о какой любви может идти речь, если мы почти ничего не знаем друг о друге? Пусть даже мысль об этом кажется донельзя соблазнительной. Согласна, это непросто – сидеть вот так, растворяясь в тепле его объятий, любоваться красавицей луной и не влюбиться. Чуть-чуть. Капельку.

– День сегодня выдался непростой, – уверяю я его. – У тебя родился замечательный сын. Что еще нужно для полного счастья? Все будет хорошо, вот увидишь.

Целует меня в макушку:

– Может, ты и права.

Он пока пытается проявить понимание, но я-то знаю, что все мои оправдания ничего не стоят. Рано или поздно бесконечные попытки увильнуть от физической близости вызовут у него подозрения. Так что, каким бы ни был план моего побега, действовать нужно быстрее.

В отсутствие Габриеля еду нам приносит нервный слуга из первого поколения. Мы с Дженной обедаем в библиотеке вместе, но он суетится исключительно вокруг меня, словно больше в комнате нет ни души.

– Надеюсь, обед вам понравится, – говорит он, снимая с подноса крышку. – Салат «Цезарь» с курицей гриль. Если вас что-то не устраивает, на кухне готовы выполнить любой другой заказ.

– Выглядит восхитительно, – заверяю я его. – Я не слишком привередлива.

– Я совсем не это имел в виду, леди Рейн. Совсем не это. Приятного аппетита.

Дженна усмехается, подтягивая к себе тарелку. Как только слуга скрывается за дверью, я не выдерживаю:

– Нет, ты видела? И это еще не все. Сегодня утром меня спросили, не хочу ли я, чтобы мне расчесали волосы. Творится что-то странное.

– В этом нет ничего странного, – Дженна отправляет в рот порцию салата-латука. – Если ты первая жена.

– Они так решили потому, что у меня теперь есть ключ от лифта?

– Поэтому. Но не только, – она подносит свой бокал к моему. Раздается легкий звон. – Мои поздравления, сестрица.

– Спасибо, – меланхолично отзываюсь я.

Все слуги бросаются ко мне, по первому слову готовые выполнить любое мое желание, и я начинаю беспокоиться о том, как этот ключ изменит мою жизнь. Поначалу я думала, что у меня будет больше свободы, но сейчас зарождаются подозрения, не входил ли подарок Линдена в дьявольские планы Вона. Из-за повышенного внимания к моей особе я ни на минуту не могу побыть одна. Никто не запрещает мне выходить на улицу, когда я этого хочу, но во время прогулок ко мне то и дело подбегают слуги с кружками горячего шоколада или чая. Даже ночью меня не оставляют в покое, донимая каждые два-три часа вопросами: не нужна ли мне дополнительная подушка, не дует ли мне от окна.

Из головы не идет мысль о том, что Вон доверил мне ключ специально затем, чтобы, воспользовавшись возросшей доброжелательностью прислуги, засадить меня в еще более тесную клетку, чем та, в которой я находилась до этого. Может, он и Габриеля нарочно спрятал, чтобы лишний раз надо мной поиздеваться.

Ни один из доступных мне маршрутов не ведет к Габриелю. Надо было незаметно выбраться с этажа во время родов Сесилии. Дженна не дает мне об этом забыть. Но в тот момент я попросту не могла оставить бедняжку одну.

Я все еще переживаю за нее. Роды остались позади, но она до сих пор очень слаба. В ее комнате несколько душно, задернуты шторы, пахнет лекарствами и совсем немного подвалом Вона. Во сне Сесилия бормочет что-то о музыке, воздушных змеях и ураганах. Она потеряла слишком много крови. Так говорит Вон, и, хотя в этом вопросе я с ним согласна, все равно нервничаю, когда ей делают переливание. Лежу рядом со своей названой сестрой и наблюдаю, как она потихоньку приходит в себя, у нее даже розовеют щеки, гадаю, чья кровь течет теперь по ее жилам. Может быть, Роуз. Или какого-нибудь подневольного слуги. Меня гложут сомнения относительно намерений Вона. Он способен на любое, даже самое страшное преступление. Насколько искренно его желание помочь невестке? Однако состояние Сесилии улучшается день ото дня.