– Харви, это твой! Сторожи пока, мы себе других подберем!

– Понял. Да вон они! За вами! Эй, эй!

Субмарину Айвена дернуло, и он ударился лицом о приборную доску. На правом иллюминаторе, заняв его полностью, расплющилась присоска – розоватосерое кольцо, а посередке у него торчал коготь янтарного цвета с чернью.

Субмарина закачалась и повалилась на сторону, по корпусу заскребли когти, а потом пол стал потолком. Новаго прошипел пару крепких выражений – привязной ремень удержал его от падения, но больно впился в живот.

В передний иллюминатор стукнул клюв, потом на спектролит надвинулся розовый конус языка-радулы, расплылся по кругу, прошелся как теркой, с противным скрипом.

– Таскоза! Юта! – сдавленно крикнул Айвен. – Бомбу! Быстрее!

– Уже!

Что-то звякнуло по корпусу, субмарина заплясала и освободилась. Новаго вернул «Пинто» в нормаль и только тут выдохнул, обтер пот. Вроде ж и не жарко...

– Айвен, тут еще один! Они сами выбрались! Нет, ну вообще... Метров шестьдесят! Да, Шелвин?

– Ага! Айвен, это... это... Ну...

– Не, это уже не ика… Это оо-ика!

Колосс глубин, прикормленный экологами и зоопсихологами, надвигался на маленькие субмарины. Тело Великого Кальмара было окрашено в глубокую зловещую красноту.

– Айвен! – позвал Хорхе. – Мой очнулся! Шевелится!

– Мой тоже! – подал голос Шелвин. – Быстро они...

– Та-ак… – затянул Новаго. – Все открываем баллоны, даем струю – и ходу!

Айвен нажал рычажок, разворачиваясь к «своему» кальмару кормой – пусть учует аттрактант, пусть возбудится... Новаго дал малый ход. Ага! Почуял, исчадие пучины!

Кальмар остановился. Бросился в одну сторону, замер, кинулся в другую. Окраска плоти менялась от бледно-серой до розовой, темно-бордовой и красной – в оо-ике разгоралась похоть.

Новаго сбавил выброс приманки и пошел средним ходом – Великий Спрут устремился следом.

– Мой клюнул! – крикнул Айвен.

– И мой! – доложил Хорхе. – Класс!

– Шелвин? Юта? Таскоза?

– Идут! Идут! Догоняют!

– Держите их на расстоянии! И ниже четырех с половиной старайтесь не спускаться, не то пузырики пойдут…

– Ладно, ладно! Вот это кайф…

– Полцарства за такой экстрим!

Семь субмарин погнали в океан, волоча за собой на невидимом поводке самых огромных, самых быстрых и беспощадных хищников, коих только могла породить эволюция.

2

С голубым в мире был перебор – океан лазури разливался вокруг, катился с востока плавными валами, а вверху пронзительно синело небо, кислородной шторкой задергивая бесконечную черноту космоса.

Шорти Канн несколько успокоился со вчерашнего дня, но нетерпение его росло, и нервы натягивались. Загонщики ушли, а он остался и чувствовал себя уже не полководцем, а встречающим на вокзале. Знать бы, кто прибудет...

Во время обеда ранчер прошелся вдоль левого борта, от вертолетной площадки до полубака, и развалился в шезлонге, в одной руке держа коммуникатор, в другой – пластет пива. Император всея Океана.

Канн поджал губы и выпрямился, заинтересовавшись северным горизонтом. Там творилось нечто странное – из воды взлетали струи не то пара, не то дыма. Киты!

Шорти закричал в микрофон:

– Айвен! Это Шорти! Шор-ти! Тут киты! Что?! Киты, говорю! Что? Повтори! Ч-что?!

Бледная стереопроекция Айвена Новаго энергично зашевелила губами и пропала.

Торопясь, Коротышка набрал другой шифр.

– Алё! – крикнул он. – Харви? Это Шорти! Что у вас там творится?!

Он потряс коммуникатор, и палубу огласила громкая связь:

– ...мар ушел!

– Как это – ушел?! – завопил Канн.

– Я знаю?! У Хорхе кальмар к китам кинулся, а мой нырнул – и с концами!

– Не понял... – вытаращился ранчер. – Вы сколько кальмаров увели? А?!

– Пять! Они... Хорхе! Берегись!

– Что?! Что там такое?! – надрывался Канн, подпрыгивая и корча гримасы.

– Кальмар схватил субмарину Хорхе! – скороговоркой сказал голос Юты Хейзела. – Шелвин! Торпедируй гада! У меня заклинило! Сволочь ты, Шорти! Жадная, трусливая сволочь! Сунул нам эти гробы...

– Юта! – добавился голос Айвена. – Хорхе не отвечает!

– Да как он может ответить?! Спрут содрал с «Пинто» внешний корпус! Стянул, как использованный презерватив!

– Айвен! Тебя твой догоняет!

– Это я ход потерял! Ну, Шорти, ну, скотина...

– И у тебя открыт баллон с этой гадостью... с кальмарьей радостью! С приманкой!

– Да я ж закрыл!

– Да где ж ты закрыл?! Струей бьет! Всплывай!

– Не могу! Держит! В нем тонн тридцать! Я...

Прошел треск, изображение Новаго перевернулось и пропало.

– Что там, Шелвин?!

– Хана Айвену! Кальмар, ну тот, большой самый, облапил его «Пинто» и вниз тянет! Как кита!

– Шорти! – крикнул Юта. – Вызывай русских! Лучше в изолятор попасть, чем в кальмарий желудок! Надо спасать Айвена и Хорхе!

– Хорхе готов!

– Что?!

– Эта сука десятиногая иллюминатор выставила клювом!

– О, черт! Все наверх!

– Сзади!

– Шор...

Связь прервалась. Канн растерянно забегал по полубаку, то поднося коммуникатор ко рту, то отводя. Долг товарищества боролся в нём с опаской уголовника. Вызов парней с «Летящего Эн» означал утрату имущества. И потерю лица…

Он подошел к борту, нервно шаря глазами по спокойному колыханию волн, потом глянул вниз – и замертвел.

На него в упор смотрели громадные, чудовищные глаза, превосходя поперечником колеса карьерного самосвала. Они взирали из-под воды, холодные и бесстрастные. Такого ужаса Шорти не испытывал никогда в жизни. Оплывая смертельной слабостью, он хотел крикнуть, но горло будто стиснули руки палача. Канн отступил на негнущихся ногах, просеменил задом, пока не уперся в противоположный фальшборт. Он хрипло и неровно дышал, совершенно потерявшись и не ведая, что предпринять, а в следующую секунду из воды с шумом выросли огромные, выше мачт, хлысты, розово-бурые и лоснящиеся, похожие на стволы деревьев с обрубками ветвей и сучьев. Стволы качались и гнулись, их тонкие верхушки извивались и едва не завязывались узлами. Это были щупальца. Их усеивало множество присосок, подвижных, шевелящихся, рефлекторно разжимавшихся и стягивавшихся. Остро запахло аммиаком.

Ранчер испытал тоскливое чувство беспомощности. Как в ночном кошмаре... Только вот ночью можно проснуться, отдышаться, буркнуть: «Приснится же такое...» – и опять уснуть. А эти убийственные щупальца дыбились наяву, и никуда от них не денешься. Не спасешься! Не уйдешь.