– Огнева? – сонно пробормотал Бехчин. – Я очень надеюсь, что ты ошиблась номером, а иначе…

– Два часа назад из нашей квартиры ушел Кифер, после того как поимел Эви. – Раздался отчетливый шорох простыней. Похоже, Миша проникся.

Охарактеризовал он ситуацию… ультраемко. Без паузы, с душой и вдохновением. И куда круче моего. Самооценка скорчилась и издохла. «Недаром ему пророчат в скором будущем премьера!» – шепнуло подсознание.

– А мне ты звонишь, чтобы… – вспомнил о своей миссии Бехчин.

– Мне нужно уйти из квартиры до того, как Эви встанет и начнет трещать без умолку. Мне очень нужно, чтобы ты одолжил мне денег, а еще… будет круто оставить в твоей машине чемодан, чтобы не тащить его в камеру хранения. Попрошу у Мерхеева выходной, буду искать сегодня квартиру. Я знаю, что я наглая, ты меня не знаешь и вообще, но…

– Кинь мне сообщением адрес, мне где-то двадцать-двадцать пять минут до вас ехать.

– Спасибо.

Я искренне надеялась, что у меня будет возможность ответить Бехчину на этот жест. Если бы я не почувствовала его ненадуманное сочувствие в тот день в клубе, я бы ни за что не решилась его беспокоить. Но мне правда было не к кому обратиться.

Я уставилась на невымытую с вечера чашку Эви и вздохнула.

Она не знала. Она бы так со мной не поступила, я в это верила абсолютно и безоговорочно. Но мне было слишком больно, чтобы чувствовать облегчение от неведения подруги. Кифер все рассчитал. Он со мной расквитался. Показал, кто главный. Показал, что мне до сих пор не все равно и что он об этом прекрасно знает.

Говоря словами Нестерова, большой и страшный хищник укусил меня в ответ. Но я отказывалась продолжать быть маленькой и незаметной.

Первый порыв взять выходные и скататься в Казань к матери я подавила еще на подлете. Это бы выставило меня еще более жалкой и не принесло бы ничего, кроме временного облегчения, щедро сдобренного чувством вины. Видеть ситуацию дома было невыносимо и годилось разве что в качестве переключателя: «Гляди, Дияра, где настоящие проблемы! А ты переживаешь о том, что твой бывший присунул твоей подруге. Да они там постели сотням других согрели, и все эти сотни были кому-то бывшими и подругами!»

Вот только Кифер не просто поимел Эви. Он сделал все, чтобы я узнала. А для верности заглянул в мою комнату. Он. Пришел. Ко мне. В комнату! Да что ж я ему такого сделала, чтобы со мной так?! Мудак недорезанный. Чтоб ему еще минимум три спектакля подряд провалить!

Вариант просить денег у Светы я отмела сразу же. Она бы попыталась вразумить меня, помирить с Эви. Она сказала бы, что я сама виновата, что ни разу не назвала имени Кифера, ведь наша третья соседка реально тащила в нашу квартиру все, что двигается и находится выше отметки «страшный». И Свете бы удалось меня убедить, потому что так было проще и удобнее. Но даже Нестеров вообще не тонко намекнул мне, что хватит быть простой и удобной. Я никогда такой не была. Это притворство.

Телефон пиликнул сообщением, что меня под окнами ждет Бехчин.

И тут случилась заминка.

Эви, которую Кифер ночью укачал на совесть, в кои-то веки встала пораньше. Классика. В смысле немая сцена. Я с какого-то перепугу почувствовала себя преступницей, которая тырит столовое серебро. Благо заподозрить себя в нечистом было невозможно, ибо ничего дороже алюминия на нашей кухне не водилось. Не в моем положении цветметом разбрасываться, но тем не менее ложки я оставила законным владельцам квартиры.

И вдруг бросилась к двери, будто ждала, что Эви за мной погонится, хотя значительно проигрывала в скорости из-за ПМЖ-чемодана. И откуда денег взяла на такое количество барахла?! От Кифера в Питере, помнится, уезжала с куда более скромным скарбом, а тут, понимаешь, разжилась на кордебалетном окладе!

Открыла дверь, и тут:

– Дияра! – раздался вопль недоумения на радость соседям в четверть седьмого утра. – Куда ты?

Нет, наверное, веди я себя поадекватнее и наври с три короба, она бы зевнула и скрылась в своей комнате, но я не могла вести себя поадекватнее. И – вот, получилось что получилось.

– Не знаю, – пропыхтела я философски и, кряхтя, принялась вытаскивать на лестничную клетку чемодан.

Было бы так просто обозлиться на Эви и во всем ее обвинить, но вот ведь ни хрена. Я любила эту дрянную девчонку, ищущую себя в бесчисленных мужиках! Но и простить не могла. Диссонанс резал меня на части.

Осознав, что пахнет керосином, Эви бросилась ко мне, чтобы помешать.

– Ты можешь мне что-нибудь объяснить?!

В Москве народ, к счастью, терпением не отличается. Со второго этажа раздался грохот, ворчание, вывалилась в подъезд сухонькая, воинственная старушка.

– Вы там, проститутки, совсем с ума посходили?! – взвыла она.

Одна проститутка, вторая с ума посходила. Так что просто «да».

– Простите, простите, простите… – повторяла я благоразумно, на каждое слово стаскивая чемодан по новой ступеньке. Негуманно, знаю, но он загораживал Эви проход, не пуская ко мне. Ничего, выживет. В перелетах и не такое отношение выдерживал!

– Что случилось? Ты едешь в Казань?

– Ага, – согласилась я, не желая объясняться.

– Что-то с твоей мамой?

– Ой, милая… – тотчас спохватилась старушка.

Испугавшись, что сейчас вот прямо тут мою последнюю нормальную родственницу и похоронят, я начала отнекиваться. Абсурдность момента била все температурные рекорды.

Бедняга Бехчин угрожающе зевал в ветровое стекло, а я продолжала отбиваться от Эви и легко пробуждающихся соседей. Около подъезда подруга, наконец, осознала, что я не шучу, а переезжаю и все очень-очень плохо. Она буквально загородила своим… тылом дверь картинно припаркованной у подъезда машины и потребовала:

– Ты не сядешь туда, пока не объяснишь мне, что случилось!

– Все просто, Эв: тот, с кем ты сегодня ночью переспала, и есть мой питерский мужчина. Ты не знала, но я больше так не могу.

Она побелела, виртуозно слившись по цвету с припыленным белым «Фордом» Мишки, а я ее отпихнула и залезла на переднее сиденье, ухитрившись втащить на него и чемодан, и свою спортивную сумку для репетиции. Бехчин такого аскетизма еще никогда не видел и завис. Не объяснять же было, что анорексички вроде меня очень удобные в быту: не занимают много места.

– Куда едем?

– Давай на проспект, а я пока подумаю.

– Не бери выходной, – сказал Бехчин, прихлебывая кофе.

Найти круглосуточное кафе оказалось задачкой, но мы справились. И теперь смотрели в окошко на бедняг, стоящих в километровых пробках. Начало рабочего дня в одиннадцать утра для театральных людей, конечно, спасение.

– Не бери, потому что это покажет Киферу, насколько тебя задела вся эта ситуация. Не нужно, чтобы он продолжал пользоваться твоими слабостями.