– Господин Кифер, – по-акульи улыбнулся мужчина, встретивший Поля еще в коридоре, у кулеров с водой. – Не стесняйтесь. Нынче август такой жаркий.

Кифер вспомнил добрым словом свой полностью рабочий кондиционер и проигнорировал щедрое предложение. Он уже и не чаял понять, где Нестеров серьезен, а где просто издевается. Но это и неважно. Поль не собирался поддерживать с психотерапевтом Дияры никаких отношений, кроме вынужденных. Ему было необходимо узнать, насколько стабильна Огнева в данный конкретный момент – и только.

– Документы готовы? – спросил Кифер, не видя смысла затягивать малоприятную встречу.

– Разумеется. Вам отдать их сейчас? – Нестеров жестом пригласил гостя в свой едва освещенный кабинет.

– Конечно сейчас! По-вашему, зачем я приехал?

– Я понятия не имею, зачем вы приехали, – ответил Нестеров.

– Это какая-то шутка? – в голосе Поля прозвучала тихая угроза, и психотерапевт, тотчас почувствовавший настрой посетителя, сбросил маски.

– Господин Кифер, я едва ли похож на двадцатилетнюю девчонку, которой вы виртуозно морочите голову. Со мной этот трюк не выйдет. Вы знали, что я могу переслать документы, я знал, что вы это знаете. Тем не менее вы здесь.

– Я еще пока не научился пытать людей на расстоянии, – подметил Кифер.

– А я слышал, что вы в этом деле виртуоз.

Кифер дернулся, почуяв намек как минимум на его вчерашний визит к Лукьяновой. Поля начинало всерьез раздражать, что при признаках малейшей опасности Дияра бежала прятаться за спиной своего психотерапевта. И ведь работало же! Этот тип с блестящей лысиной ее активнейшим образом защищал. Как когда-то это делал Савельев… Поль вытерпел отнюдь не пару неловких минут в кабинете своего бывшего наставника из-за неподобающего отношения к этой девчонке. Дияра – всеобщая любимица. И такая бестолковая, не замечающая совершенно очевидных вещей.

– Было очень больно, да? – вмешался в его мысли Нестеров. Кифер лениво-вопросительно приподнял бровь. – Вы любили ее, а она на ваших глазах себя убивала день за днем. Час за часом. Своими руками. Таяла, отказываясь признавать очевидное. И вы ничего не могли с этим сделать. Обещания попытаться завтра, послезавтра, через неделю, как только случится солнечное или лунное затмение, как только решится ситуация с ее братом… – В этом месте Кифер нахмурился. При чем тут брат Дияры? Он о нем почти ничего не слышал. – Просто сегодня день такой трудный, а ей так больно и плохо. Любой потеряет аппетит, когда не клеится. И вы ее жалели, убеждали себя, что это все действительно нормально, что время есть. Ведь так она и говорила. Все в порядке, просто нужно еще немножко терпения, это скоро закончится, ей нужно сосредоточиться на роли, а после премьеры все точно станет иначе. А потом она упала, и вы поняли, что все это было ложью, что возможность убивать себя была для нее важнее всего: важнее вашей хваленой работы, спектакля, успеха и даже… отношений, – с заметным и дико раздражающим сочувствием закончил Нестеров. – Она лгала, находясь на самой грани, и ничего не предпринимала. И лгала, что ваше присутствие ей помогает.

Руки Кифера сами собой сжались в кулаки. Скрипнули зубы, но губы сложились в высокомерной усмешке. Какое право вообще этот совершенно посторонний человек имел лезть к нему в душу? Что бы там Кифер ни думал, это только его дело. И что бы он ни пережил, никогда не забывал о себе заботиться. Пассивность была совершенно ему чужда. И не надо равнять его с разного рода анорексичками.

– Решили провести сеанс психотерапии и для меня тоже? Уверены, что он мне так необходим, что готовы работать за бесплатно? Или это такая реклама?

– О нет, что вы. Вести вас с Огневой было бы прямым конфликтом интересов, подрывом доверия. Но в том, что вам тоже нужна консультация, я уверен на сто процентов. Я уже пятнадцать лет имею дело с людьми вроде Дияры и их близкими. Картина одна и та же. Уверен, что вы, как и все, интересовались этой темой, пытались выстраивать логику поведения. Но это имеет мало общего с полным пониманием картины. Вы оказались пассивно втянуты в ситуацию созависимости, но понятия не имели, чем можно помочь. Кроме как направить Дияру в специализированное учреждение. Но это же для крайних случаев, а у вас не такой… Почти никто не признает, что дорогие им люди дошли до грани или не могут принять свою беспомощность, и продолжают надеяться на полумеры и внезапное прозрение.

Это начинало утомлять. К тому же Кифер всерьез сомневался, что есть более рабочий способ помочь человеку, добровольно загоняющему себя в могилу, кроме как то самое прозрение.

– Много громких слов, доктор. А факт остается фактом: ей нужно было есть или хотя бы признать, что требуется помощь! Не так уж и много. Это естественная потребность организма, без которой человек не чувствует себя нормально, – рыкнул Кифер.

– А еще естественная потребность – быть не одиноким, любимым, знать, что тебе есть на кого положиться… И иметь нормальных родителей. Но мы же так редко все это получаем.

Кифер нахмурился.

– Вы говорите про отца Дияры?

– Полагаю, не только. Должно же между такими на первый взгляд разными людьми быть что-то общее, притянувшее в ней вас и заставившее сочувствовать. В маленькой, запутавшейся, брошенной, но такой талантливой девочке…

А вот теперь доктор однозначно перешел черту, за которую Поль не был готов впустить кого-либо – ни случайно, ни намеренно. Ни единого человека. Кифер ревностно охранял от посягательств свои немногочисленные слабости.

– Документы! – рявкнул он, протягивая руку.

– Конечно, – не дрогнул Нестеров. – Я распечатал все, что позволила моя пациентка.

– Что значит «позволила»? – зарычал Кифер, легко представляя, как Дияра маскирует свои нередкие срывы. – Что ей скрывать?

– Да что угодно. Это ее право на неприкосновенность информации. Здесь ее медицинские анализы за последние полтора года и моя оценка состояния. В общем, все то же, что получает Мерхеев и что относится к периоду ее работы в местном театре.

– А мне как ее руководителю может понадобиться что-то еще? – раздраженно спросил Поль.

От одного намека мужчины на его чувства к Дияре он приходил едва ли не в бешенство. Что там и как было – только его, Кифера, дело. Нестеров взялся лечить Огневу – вот и пусть лечит. А к остальным не лезет!

– Ну конечно же нет, простите старого дурака! – вернулся к своей издевательской манере Нестеров. – Господин Кифер, последнее. Я скрепя сердце дал добро на то, чтобы Дияра перестала принимать транквилизаторы, как вы и просили. Но если из-за вашего поведения она не сумеет вернуться к адекватному питанию хотя бы к концу этой недели, то я назначу ей куда более серьезное медикаментозное лечение. Сейчас ее «естественная потребность в питании» превышает необходимость в психологическом комфорте, обеспечиваемом голодом, и это очень важно сохранить. Вы ведь не думаете, что ее отказ от еды обусловлен банальным желанием похудеть и стать красивее? – Он остро глянул на Поля, и вдруг из чего-то одному ему понятный вывод: – Ах вот как, думаете, значит. Ну, это неважно, ведь вся соль в результатах анализов и моей оценке ее состояния.