весь путь только раз фуражиров встретили, но те бежали, издали заметив вооружённый отряд. Жители небольшой деревеньки, которую французы грабили, долго благодарили и кланялись.

— Барин-то наш ещё до войны всех молодых на заводы работать угнал. Остались старики да детки малые. Разве ж хватит силушек добро отстоять? — рассказала нежданным спасителям бойкая старушка. Затем погрозила в сторону, куда сбежали фуражиры, клюкой.

Деревенским передали оставшийся провиант и одну телегу с лошадью, благо ехать не так далеко осталось. Больше на дороге никто не встретился, но в лес свернули чуть раньше просеки. Как сообщил дозорный, французы всё ещё в имении, а перед Покровкой караульные стоят.

— Боятся, — с усмешкой протянул Демьян и добавил: — Правильно боятся. Надобно пару вылазок устроить, чтоб от тени своей шарахались!

— Можно и устроить, — согласился Михайла Петрович.

На Перуновой поляне обоз встречали, чему уже никто и не удивился. Стешка издали закричала:

— Матушка барыня! А наши два раза фуражиров побили!

— Чего горланишь, как оглашенная! — одёрнула Аграфена. — Дай хоть людям с коня сойти.

Как только всадники въехали на поляну, не удержался Андрейка:

— Дядька Михайла! Всё, как ты велел, сделали! Тех, кого егеря провожали, не трогали. А Оська в вылазку ходил и ногу повредил. Ой!

Ойкнул Андрейка от подзатыльника Захара, который высказал парнишке:

— Не дядька Михайла, а Михайла Петрович. Не Оська, а Осип. Понял?

— Мы тоже рады вас видеть! — звонко крикнула Дуня.

На поляне стало шумно, все расспрашивали, рассказывали. К Дуне прихромал Оська, опирающийся здоровой рукой на палку.

— Прости, матушка барыня, ослушался, — сказал он без капли раскаяния. — На дело лично ватажников повёл. Командовать ведь и с одной целой рукой можно. А ногу подвернул, когда с коня спрыгивал. Забылся. Это от радости, что врага побили.

— Не сломал хоть? — спросила Глаша.

— Нет, Глафира Васильевна, потянул малость, — ответил Оська. — Меня угробить только магическим зарядом можно. Ну как, отвезли колдуна?

— Лично в руки фельдмаршалу Кутузову отдали, — ответил вместо Глаши Демьян и с гордостью добавил: — А наших Авдотью Михайловну, Михайлу Петровича, Глафиру Васильевну и Ворожею к награде представят. Главнокомандующий лично царю-батюшке прошение отправил.

— Ишь ты, поди ж ты, что и говоришь ты. Барыня ты моя, сударыня ты моя, — пропел Оська и закрутился на одной ноге, изображая танец.

— Давай, давай, вторую ногу сбереди до пары, — подначил друга Тихон. — Тогда уж точно не до вылазок будет.

Оська остановился, тряхнул головой и, опираясь на подбежавшую Преславу, ответил:

— Врага бить я и ползком поползу!

— А ну, цыть, охломоны, дайте нашим с дороги отдохнуть, — шикнула на Оську с Тихоном Аграфена и, поклонившись Михайле Петровичу с его сударушками, молвила словно нараспев: — С утреца вас дожидаемся, воды наносили, дров нарубили, баньки затопили. Смойте пыль да усталость, а после и поговорить можно.

Дружной, весело галдящей толпой, все двинулись по широкой тропке в городище. Дуня пробралась к старшему Волхву, которого тоже среди встречающих увидала, и попросила:

— Старче, со дня на день состоится битва великая. Нельзя ли, как в прошлый раз, одним глазком глянуть?

Волхв вздохнул и отрицательно помотал головой.

— Изничтожил Чёрный колдун моего ворона. Птицу, чтоб глазами стала, не так просто найти. Змей полно, да что с их помощью увидишь, — ответил он и что-то зашептал-забормотал, как поняла Дуня, принялся насылать проклятья на голову генерала Жюно. Не дано было ей знать, что с этого дня Чёрного колдуна стали мучить не только головные боли, но и видения, в которых огненный полоз утаскивал под землю не адских гончих, а его самого, а в небе кружил с торжествующим клёкотом огромный чёрный ворон.

В городище путники искупались, отдохнули, пообедали, после чего командиры собрались в штабе. Тут новостями и обменялись. Андрейка не соврал, на фуражиров, которых сопровождали французские егеря или гусары, не нападали. Но таких только два и было.

— Видать, без хозяина-то вояки французские расслабились, вовсе обозы с провиантом охранять бросили. Мы один даже пропустили, покуда проверяли, вдруг охрана отстала, — доложил Кузьма.

От истины он недалеко ушёл. Временные командующие Вестфальского корпуса, егерский полковник и гусарский майор, решили остатки состава сберечь. Настроения на фронте они почувствовали, не зря к переднему краю разведчиков отправляли. Ждали со дня на день приказа к отступлению.

После последних событий: гибели почти всего магического гусарского эскадрона в стычке с партизанами, таинственной пропажи Чёрного колдуна, двенадцати погибших кирасиров, в корпусе резко упал моральный дух воинов, к тому же множились суеверные слухи.

Командиры не стремились суеверия развеивать, помнили, как сами умудрялись заплутать в трёх соснах, как дрожала под ногами земля и налетал непонятно откуда появившийся ураган. Им и самим не терпелось убраться с чужой земли, встретившей захватчиков яростным сопротивлением не только человеческим, но и самой природы.

После ночной диверсии, а Михайла Петрович с Демьяном и Николаем Николаевичем её всё же совершили, штаб Вестфальского корпуса в полном составе перебрался к месту бивуака солдат. Офицеры с адъютантами и охраной выехали из имения, даже часовых не оставив.

Рассказывая Дуне с Глашей подробности вылазки, Михайла Петрович выглядел озорным мальчишкой.

— Мы лишь пугнуть хотели, сударушки, — говорил он, посмеиваясь, — а Николай вовсю разошёлся. Представьте: ночь, землю под особняком трясёт, ветер завывает, молнии с громом, в окна стук. Это уже моя работа, зря что ли обучали магией швыряться. Ворон зловеще каркает, выпь кричит, ну, тут Демьян постарался. Он ведь любую птицу изображает, не отличишь. Кто ж думал, что французы всем составам из особняка уберутся, а там ведь, ежели честно, не крысы штабные, а боевые офицеры. Так что, графинюшка, скоро домой вернёшься, а мы с Глашенькой к тебе в гости.

Михайла Петрович подхватил Дуню с Глашей и закружил по комнате, напевая барыню, как недавно Оська. С улицы доносились взрывы смеха, это Демьян и Николай Николаевич рассказывали о ночной вылазке остальным. В эту ночь спать в городище улеглись ближе к рассвету.

Так ожидаемый вестфальцами приказ поступил спустя три недели, К тому времени Наполеон оставил Москву, так и не дождавшись ответа от русского императора. Французы, потерпев подряд два поражения, начали отступление по старой смоленской дороге.

Новость о том, что стоящий в соседнем перелеске Вестфальский корпус собирается в поход, принесённая лазутчиками, вызвала в городище невероятное оживление. Народный отряд за последнее время слегка застоялся, фуражиры