— А ты не догадываешься?

— Лиза? — предположил Степан Иванович. — Однако ты злопамятный.

Григорий Петрович тяжко вздохнул.

— Кто же из нас не без греха? Вот когда тебя здесь дожидался, так Елизавету увидел. Сразу узнал. Думал, что встречу какую-нибудь старуху. Вместо лица копченое сморщенное яблоко. Но она даже не изменилась. Не девочка, конечно, но очарования не потеряла. Думал, узнает меня, я даже приостановился слегка. А она скользнула по мне взглядом, как по неодушевленному предмету, и пошла себе дальше. Мне такой бабы всю жизнь не хватало…

— Короче! — жестко потребовал Куприянов, чувствуя, как на него накатывает гнев, надо заканчивать с этим.

— А короче оно будет вот так. Тебе не пришла мысль, почему это вдруг от тебя с Сидорчуком хотели избавиться?

— Почему же?

— В этом контейнере, который мы получили перед побегом, находились алмазы… Только не надо делать удивленное лицо, Степа. Ты об этом знаешь не хуже меня. Ведь поначалу я и в самом деле подумал, что ты погиб где-нибудь в лесу при преследовании беглых зэков. А потом меня что-то очень крепко одолели сомнения. Не такой ты все-таки олух, чтобы так бездарно погибнуть. Тебе же все время везло. Вот я и предположил, а что, если вдруг тебе удалось сбежать? Ведь ты же профессионал. Организовать такое дело для тебя пара пустяков. А тут и Зиновьев что-то не появлялся. А потом у заброшенной штольни четыре трупа нашли, а среди них и лесник объявился, весь искромсанный на части… Вот только документиков-то при нем никаких не нашли. Не знаешь, куда они подевались?

Куприянов промолчал.

— Значит, кому-то они очень понадобились. Я тогда и подумал, уж не тебе ли… И, как видишь, не ошибся.

Куприянов усмехнулся:

— Так ты меня сдать, что ли, хочешь?

Коробов расхохотался:

— Не смеши меня. Кому ты сейчас нужен со своим прошлым? Тебя даже слушать никто не станет. У теперешних начальничков и без тебя полно всяких дел. А почему бы тебе, кстати, Степа, и в самом деле не объявиться? А то живешь как нелегал. Расскажешь все так, как оно и было, может, даже орден получишь.

— Привык я к этой фамилии. Дети у меня с ней выросли. Внуков растят. Чего же мне ее менять?

Хитро прищурившись, Григорий Петрович погрозил пальцем:

— Ох, лукавишь ты, Степа! Ох, лукавишь! Только вот что я тебе хочу сказать: в грузовике-то контейнера с алмазами не оказалось.

— Куда же это они могли деться? — удивленно спросил Куприянов.

— Вот и я тоже об этом думаю. Спецкурьеры при оружии лежали. Даже зэка одного рядом с машиной в болоте нашли, а вот контейнер пропал. Не подскажешь ли мне, куда это он мог запропаститься? Может, ты знаешь? Ты ведь вроде за грузовиком тогда побежал…

— Что я тебе, гадалка, что ли? Откуда мне знать?

— А вот я тебе сейчас напомню, Степа. Ты взял контейнер!.. Только не надо морщиться, ты меня что, за простака держишь? Или, как у нас говорили, развести хочешь? — строго спросил отставной майор. — Камушки ты присвоил! Вот я и хочу у тебя спросить, куда же это они делись? Куда ты их спрятал?

— Только я все-таки никак не пойму, с чего ты вдруг решил, что контейнер у меня?

— Тут не нужно быть очень прозорливым, Степа. Ты допустил одну грубую ошибку, когда продал очень большой алмаз. Такие, как правило, наперечет, имеют собственные имена. Их держат в солидных банках.

— Гриша, послушай, но с чего ты взял, что этот алмаз продал именно я?

— Тот алмаз по характеристикам точно совпал с теми, что были в контейнере.

— А у тебя, значит, опись имеется?

— Получается, что так. Все это время я отслеживал информацию. А не появится ли что-нибудь похожее на алмазном рынке? И вот мои труды были вознаграждены.

— И где же всплыл алмаз?

— В Германии. Он был настолько хорош, что им заинтересовались специалисты из «Де Бирса». И вот я подумал, кто мог незаметно спрятать эти алмазы? Все сходилось на тебе. Тем более что твоего трупа так и не нашли. Вот мне и оставалось отыскать Зиновьева. И, как видишь, я не ошибся.

— Чувствуется контрразведчик.

— Кажется, в твоем голосе прозвучала ирония. Только зря ты это. Нас тогда так обучали, что нынешним оперативникам и не снилось! Сейчас все на приборах измеряют, экспертизы проводят, забыли, что такое оперативная работа, а нас учили мысли читать. О как!

— Что ж, неплохо… И что же я, по-твоему, сейчас думаю?

Коробов мелко захихикал.

— А у тебя всего одна мыслишка. Здесь и разгадывать-то особенно нечего. Думаешь, как бы этого старого хрена по темечку тюкнуть, чтобы никто не узнал. Только хочу тебе сразу сказать, что меня такой расклад не устраивает. Я не настолько старый, чтобы помирать, у меня есть еще некоторые планы на жизнь.

— Поживешь еще, — буркнул Куприянов.

— Вот я и хочу тебя спросить, Степан Иванович, как же это ты со своим опытом так лопухнулся? И надо же было тебе алмаз величиной с булыжник продавать? Сдавал бы потихоньку по крохотному алмазику и жил-поживал бы сейчас спокойненько. Как же ты не понимаешь, что все такие вещи отслеживаются! Вот когда я получу свои алмазы, то буду продавать только маленькие.

Куприянов хмыкнул:

— А с большими что делать будешь? Государству, что ли, подаришь?

— Скажешь тоже, государству! — беззлобно расхохотался Григорий Петрович. — Оно себя никогда не обманет. Внукам большие алмазы достанутся, а уж они сами решат, что с ними делать. Так что давай делиться.

Куприянов невольно поджал губы. Алмазы он действительно продал, не удержался. Кто же знал, что дело может обернуться таким образом?! Был продан не один алмаз, а три! Причем, с учетом их величины, цена была почти бросовая. На эти деньги он сумел прикупить шесть соток за городом и построил даже дачный фанерный домик. Благо речка была рядышком, всегда можно порыбачить, искупаться и позагорать. Оставшиеся деньги Степан Иванович спрятал в подвале дома и о своем богатстве не заикался даже Елизавете. В праздники он доставал по десяточке, чтобы прикупить каких-нибудь деликатесов и порадовать жену. Этим он всегда удивлял Елизавету.

Кто бы мог подумать, что продажа алмазов так громко аукнется.

— Хорошо… И сколько же ты хочешь? — после некоторого колебания спросил Куприянов.

— Вот это уже деловой подход, — одобрительно кивнул Коробов. — Знал, что мы с тобой договоримся. Мужик ты толковый, со смекалкой. Знаешь, я всегда имел к тебе симпатию. Сложись как-нибудь по-другому, так мы могли бы с тобой приятельствовать.

— Глушить вместе водочку, бегать на пару за бабами… — хмуро стал перечислять Куприянов.

— Вроде того.

— Короче, сколько ты хочешь?!

— А ты меня не торопи, — насупился Григорий Петрович. — В кои-то веки я повстречал своего старинного приятеля, не каждый же день такое случается. Знаешь, что-то накипело, хочется пообщаться. В последние годы меня толком никто не понимает. Если и следует к кому-то обращаться, так только к таким людям, как ты… Я ведь малость поиздержался, вот глянь, — распахнул он плащ, показывая старенький пиджак. — Совсем ветхий стал. На мою скудную пенсию ничего шикарного не купишь. А пожить-то хочется.