Политическая конструкция, в которой Медведев стал президентом, а Путин – премьер-министром, была вынужденным решением с огромными рисками для Владимира Путина, который стал «заложником» своего обещания не выдвигаться на третий срок. Согласно российскому законодательству, президент может отправить премьер-министра в отставку в любой момент, без объяснения причин и без получения согласия парламента, которое требуется при назначении руководителя правительства. Пойдя на такой шаг, Путин отказался изменять соотношение сил между двумя фигурами, заявив, что будет работать «без изменения властных полномочий между институтом президента и самим правительством». Однако на практике был создан оригинальный механизм, получивший название «тандем», в котором силы двух политиков были уравнены, а в общественном сознании они воспринимались как дуумвират. Работа тандема опиралась на максимально четкое соблюдение установленного законом разделения полномочий правительства и президента, однако у каждого из политиков было неформальное «право вето» на решения партнера. Таким образом, для принятия решения одним, второй не должен был возражать[319]. Очевидно, что механизм мог работать только в том случае, если президент был заведомо более слабым политиком. Собственно говоря, поэтому, выбирая преемника, Владимир Путин остановился на Дмитрии Медведеве.

Легкость, с которой Кремль получил нужные результаты на думских выборах в декабре 2007 г., не стала для Кремля основанием ослабить железную хватку, которой он держал за горло российского избирателя в ходе президентских выборов 2008 г. Цена ошибки на них была велика, и Кремль не был намерен ее допустить.

Партия СПС выдвинула в качестве кандидата в президенты бывшего вице-премьера Бориса Немцова. Поскольку эта партия не была представлена в Думе, то Немцову пришлось собирать подписи в свою поддержку. Однако уже через несколько дней стало понятно, что Немцову не удается собрать финансирование для работы штаба, и он выбыл из гонки. Хотя бывшему премьер-министру Михаилу Касьянову удалось сделать невозможное и за четыре недели собрать требуемые по закону два миллиона подписей для выдвижения своей кандидатуры, ему не удалось зарегистрироваться кандидатом на выборы. По итогам проверки собранных подписей Центризбирком отказался признать действительными почти 14 % из них, что заметно превышало допустимый предел брака (5 %). Однако из 380 тысяч подписей, признанных недействительными, лишь 231 оказалась недостоверной по мнению графологов, остальные подписи были забракованы Центризбиркомом из-за претензий к оформлению подписных листов. Попытка Касьянова оспорить это решение в Верховном суде оказалась ожидаемо неудачной. Более того, в ходе заседания представитель Центризбиркома сообщил, что «по фактам подделки подписей в поддержку Касьянова в ряде регионов возбуждают уголовные дела»[320].

Не допустив до выборов двух самых потенциально опасных конкурентов, Кремль столкнулся с массовыми призывами к бойкоту выборов. Для того чтобы выборы не состоялись, требовалось немного – от участия в них должны были отказаться два кандидата, выдвинутых парламентскими партиями: Зюганов и Жириновский. Хотя на протяжении многих лет оба политика не давали Кремлю повода сомневаться в своей кооптированности и уже давно отказались от каких-либо претензий на власть, страх перед вероятностью такого сценария заставил Кремль зарегистрировать для участия в выборах заведомого аутсайдера, Андрея Богданова.

Результат выборов был вполне предсказуем: Дмитрий Медведев получил более 70 % голосов. По оценкам Сергея Шпилькина, в результате приписок и фальсификаций он получил более 14,5 млн дополнительных голосов (график 6.4). Первым важным решением нового президента стало начало войны с Грузией в августе 2008 г., вторым – внесение в декабре того же года поправок в Конституцию об увеличении срока президентских полномочий до шести лет.

Комета Прохорова

Развернувшийся в России осенью 2008 г. экономический кризис оказался полной неожиданностью для властей. Даже в октябре, когда вся мировая финансовая система была на грани полной остановки, российские власти не верили в то, что экономические реалии изменились, – вице-премьер и министр финансов Алексей Кудрин при рассмотрении закона о бюджете в Думе утверждал, что в стране нет причин для кризиса, экономический рост сохранится, а рубль останется стабильной валютой. Но жизнь показала другое: спрос на российское сырье на мировом рынке резко упал, падение цен на нефть обрушило национальную валюту, падение экономики превысило 10 %. На преодоление кризиса были брошены огромные ресурсы: Центральный банк потратил на поддержку курса рубля более трети своих валютных резервов, программа фискального стимулирования превысила 4,5 % ВВП, для спасения банковской системы правительство и Центральный банк потратили еще больше – 5,4 % ВВП.

Восстановление российской экономики после кризиса шло медленно, следуя за нефтяными ценами: мировые цены на нефть в феврале 2011 г. снова превысили отметку $100 за баррель, и к концу 2011 г. российская экономика преодолела уровень второго квартала 2008 г. (докризисный максимум). В такой ситуации у властей в целом и у Владимира Путина лично как премьер-министра экономические проблемы съедали гораздо больше времени. Более либеральная риторика президента Медведева привела к некоторому ослаблению цензуры на государственном телевидении, куда временами стали даже приглашать оппозиционных политиков. Выдвинутый им лозунг модернизации экономики стал зачастую трактоваться как желание повернуть развитие страны в направлении демократических ценностей. «Пора сменить… парадигму развития. Мы действительно должны… заниматься развитием всего общества и экономики. И в этом смысле никакой альтернативы большой модернизации экономики и социальной сферы в нашей стране не существует»[321].