А следом за этим подумалось — значит, теперь я должна от других прикосновений трепетать.

Энергия трепетания ведь никуда не уходит. Вообще любая энергия. Я знаю. Как-никак, брат у меня — практически физик, почти программист.

***

Я провела на кухне основательных два часа и приготовила целую гору шоколадных круассанов (очень вкусных, проверено собственнолично). И только потом спросила у Ильи, зачем же ему «что-нибудь съедобное». В то, что он их пойдет раздавать их всем нуждающимся, верилось с трудом. Я бы скорее поверила в то, что он схомячит всю эту гору в одно лицо.

И тут внезапно выяснилось — Илья взял с меня пример, хороший уж или нет, не знаю. Для кого, наверное, как. В общем, он вдохновился нашими с Полинкой и Олей посиделками. И решил устроить свои собственные — суровые мужские.

Это было удивительно уже потому, что Илья никогда никого не приводит в гости, сам уматывается. Говорит, нас здесь слишком много, и, если сюда привести кого-нибудь еще, квартира не выдержит и взорвется. Я у него интересуюсь — а как же мои подруги? А Илья говорит, что я сравниваю мух и слонов. Не потому что мои девочки — мухи, а потому, что занимают куда меньшее пространство, чем эквивалентное количество его друзей.

Но сегодня родители заняты допоздна — папа все еще не вышел в отпуск, а мама вернулась на работу, после которой у неё к тому же было репетиторство до вечера (это я ее так загрузила, добрая дочь). Из лишних людей осталась только я, и ту приспособили для полезного дела.

Я провозилась на кухне еще час, чтобы сделать тосты — мои круассаны суровые парни наверняка засмеют, надо было у Ильи сразу целевую аудиторию уточнить.

Резала колбасу и сыр, поджаривала хлеб, всё как обычно, и все-таки еда летала во все стороны, что-то падало, что-то проливалось. Было волнительно. А вдруг он придет? Уже вернулся — и придет? Что мне ему сказать? И… как случайно коснуться? Теорию одну проверить надо…

Он не пришел.

Их, Илюшкиных друзей, оказалось всего двое.

Заявились они ровно в тот момент, когда я заканчивала уборку на кухне — подметала пол, хотя понимала прекрасно, что после себя эти товарищи оставят куда больше мусора, чем успело скопиться на кухне.

Дорога в комнату-убежище пролегала через прихожую, и столкнуться с ними я была вынуждена. Единственный вариант, при котором я бы этого избежала — если бы все они сначала дружно завалились в комнату к Илье. Но в квартире основательно поселились ароматы моей готовки, и — так Илья говорит — надо быть совсем уж сытым, чтобы в такие моменты идти куда-либо, кроме кухни.

Мы встретились на полпути. Илья с товарищами только что покинули прихожую, а я кухню. Да так и застыли в коридорчике с ванной и туалетом в легком полумраке. Гогот тут же стих, Ника испортила всем настроение одним своим видом.

— Ника, привет, — Илья разулыбался так, будто не видел меня пару месяцев, хотя всего лишь час назад я отчитывала его за то, что он не сказал мне о гостях заранее. — Хочу познакомить тебя с моими друзьями.

Насытилась я уже такими знакомствами, хватит. Это мне хотелось сказать, но вежливость не позволила.

— Ника, это Саша. Саша, это Ника. Ника, это Саша, Саша, это Ника.

И нет, это не он два раза повторил одно и то же, будто считал и сестру, и друга за умственно отсталых. Просто оба его приятеля оказались Сашами. И если существование Ника я предполагала, поскольку они с Ильей общались со школы, то Саши были мне в новинку.

Образное, на самом деле, имя. Мне сразу представляется высокий худой мальчик, у него бледное лицо, чуть-чуть веснушек на носу, а любимый предмет гардероба — серая водолазка, которая висит на худых плечах. Вплоть до того, пока он не станет совсем взрослым, над ним воркует мама — мальчик болеет чуть чаще остальных. И еще он обязательно гений, причем гениальность его может касаться как игры на фортепиано, так и, например, физики.

Эти-то наверняка технари, раз с Ильей дружат. Ведь всех остальных он осуждает, как мы уже успели понять.

Но с описанием внешности не совпадают. По крайней мере, на них нет водолазок. Хотя это еще ничего не значит — никто не носит водолазки в конце июля.

— Очень приятно, — сказала я. И протянула ладонь — для рукопожатий, а не для поцелуев, разглядывая их исподтишка. Первым мою руку пожал тот Саша, что выше. Пальцы у него были холодными даже в такую жару. Волосы — светлые и короткие, на лице — круглые очки с черной оправой. А второй не носил очков, и волосы у него были темные, заправленные за уши. А глаза — хамелеоны, в сумраке кажутся темными, но, стоит выйти на солнышко, окажется, что они серые, почти как мои.

Забавно наблюдать за их неловким молчанием.

Как будто я высокоманерная дама лет семидесяти. Вот был бы здесь Ник… он бы наверняка разрядил обстановку. Пошутил бы как-нибудь по-дурацки. Как обычно. Но его почему-то решили не звать. Впрочем, справедливо — меньше народу, больше кислороду, тостов, круассанов.

А я тоже хороша. Засмущалась. Пикнула:

— Хорошо провести время. Илья, я к себе, — и скрылась за дверью собственной комнаты.

Могла ведь остаться. Посмущалась бы еще немного, но потом Илья обязательно взял бы всё в свои руки и нашел темы, которые интересны всем нам. Могла, но сразу же убежала, и никто не успел мне ничего предложить, даже если хотел.

Время, видимо, они и правда проводили неплохо (я видела, когда шла в туалет).

Стулья расставили по всей кухне и заполнили собой все скромное пространство. Тостов парочка еще осталась, а вот круассанов уже не наблюдалось. Благо, несколько экземпляров я спрятала в холодильник, чтобы родителей угостить…

Обсуждали недавно вышедшую игру. А не свои умные технарские штуки, как хотелось бы предположить. Илья махнул мне рукой — он единственный сидел лицом к коридору; и я махнула в ответ, но заходить в кухню все равно не стала.

Они не слишком долго прогостили. Ушли минут за пять до того, как вернулся с работы папа. А я даже проводить не вышла. Впрочем, Илья тоже никогда моих подружек не провожает. Более того, он не всегда знает, что сейчас они у нас в гостях.

Илья заглянул ко мне, стоило квартире опустеть.

Спросил, всё ли нормально, а я