ведь помнит меня с длинными волосами. Причем все-таки помнит, — а я-то думала, что он забыл обо мне в следующее мгновение после расставания.

— Да, немного поменяла имидж.

— Как у тебя вообще дела?

Вот же прицепился.

Дверь распахнулась, чуть не прибив меня, и я предложила:

— Мы можем отойти, если тебе так хочется поговорить.

— Вижу, что всё по-прежнему.

Я исподтишка разглядывала его лицо, стараясь не задеть взгляд. Не могу смотреть ему в глаза.

Щетина всё та же. Мгновенно накидывает ему парочку лет. Под левым глазом — родинка, и оттого лицо сразу кажется каким-то неместным, диковинным, что ли. Челка лежит на левом боку, и он смахивает ее каждые две секунды, чтобы не лезла в глаза.

Вот уж кто ничего в себе не поменял.

И не поменяет, поскольку ему комфортно в той оболочке, которую он для себя создал, и в той нише, которой он себя окружил.

— Можно сказать и так, — ответила наконец. — Закрыла второй семестр. Отдыхаю. У тебя как?

И что это за новая глупая тенденция — разговаривать спустя продолжительное затишье так, будто и не было его? Ещё бы я с Вадимом разговаривала, как со старым приятелем…

— Да тоже неплохо, в целом. Тоже учусь. Устроился на подработку.

— Но всё еще не шикуешь, — я покосилась на пакет.

— Ты и правда прежней осталась, — вздохнул Вадим. — Всё такая же язва.

— А у меня это в генах заложено. Пока?

В самом деле, сколько же можно стоять вот так, будто нам совсем нечем заняться? У меня тесто скоро растает, под такой-то жарой. Кто мне новое потом покупать побежит? Вадим? Ага, особенно когда узнает, что это Илья меня попросил испечь что-нибудь. Они друг друга никогда не любили.

А ведь раньше я могла стоять так, напротив Вадима, часами, и даже ноги не затекали и солнце не припекало макушку. Всё ещё восхищаюсь этому парадоксу — как в одно мгновение человек может стать совершенно чужим.

— А мы, кстати, с Викой расстались, — сказал Вадим совсем невпопад.

Вика — это та самая давняя моя подруга, которая когда-то познакомила нас с Вадимом, а после и развела.

Он нашел себе новый фиолетовый лепесток — тот самый, который был похож на него больше, чем я. Чтобы конструкция была прочной, необходима правильная стыковка углублений и выпячиваний; как в паззлах или конструкторах. Два одинаковых элемента красиво смотрятся рядом, симметрией радуют глаз.

Но рядом — это еще не вместе.

Или уже?

— Очень тебе сочувствую, — заметила я.

— Спустя месяц, — продолжил жаловаться он.

— Это вы еще долго продержались.

Вадим качнул головой и предложил:

— Давай помогу донести.

— Спасибо, но мне близко.

— Я помню. — Еще бы он не помнил. Заявился в мой район и давай задерживать. Вадим в принципе никогда особой скромностью не отличался. Ставил свои интересы выше интересов окружающих, вот только поняла я это слишком поздно.

— Я обидел тебя?

Смешной такой. Что надеется услышать? Нет, ни в коем случае? Меня предают ежедневно, поэтому я перестала обращать на это внимание?

— Ты не дал сказать мне всё, что я бы хотела, тогда, в январе. А сейчас — разве есть смысл разговаривать?

— Давай я тебя провожу, — стоял на своем Вадим.

— Давай. Проводи.

Шопер оказался в его руках. Вадим нес его безбожно, как пакет, сделав петлю из ручек, едва не задевая им асфальт.

Я думала, он сейчас начнет рассыпаться передо мной в извинениях, убеждая меня — и себя, вне всяких сомнений — какой он замечательный.

Но Вадим молчал.

Шел чуть впереди по маршруту, который мы с ним проходили неоднократно; случалось в нашей жизни и такое, что мы вместе наведывались в этот магазин, набирали всяких вкусностей, а потом шли ко мне смотреть фильмы.

И мне вдруг захотелось представить на одно лишь мгновение, что с тех пор ничего не изменилось. Что вот сейчас мы вместе зайдем в подъезд, поднимемся на третий этаж. Я открою дверь, и он придержит ее, пока я буду входить.

Зажмурила глаза, и наваждение тут же спало.

— Хорошо поговорили, — не удержалась от наблюдения я, когда мы повернули за угол, тот самый, мой любимый, и до конца прогулки осталась одна минутка.

А вот если бы рядом был Ник…

Это он все испортил. Он и Пашка. Приучили меня к тому, что парни должны болтать без конца.

— О чем ты хотела поговорить?

Мы остановились возле моего подъезда друг напротив друга. И я впервые за нашу встречу открыто встретилась с Вадимом взглядом.

Серо-голубые глаза.

Он вечно жаловался — недостаточно яркие, скучные. Я качала головой и говорила, что у него самые красивые глаза на свете, и под солнышком они становятся голубыми-голубыми, точно летнее небо. Это моим уже никак не помочь — ничто не внесет в них краску. Лишь свет, и то — нужно сильно постараться. Погасить свет в глазах значительно проще, чем зажечь.

Спросила несколько даже резко:

— А ты о чем хотел? Зачем-то же вызвался меня провожать.

— Я тебя знаю, и говорить с тобой бесполезно.

— А, ну я же типа мартышка, — я помотала головой из стороны в сторону. — Человеческих слов не понимаю.

— Нет, принципиальная ты. И гордая, как лебедь. Просто хотел пройти рядом, вот и всё.

И он первым отвел глаза. Пробормотал куда-то в сторону:

— Встретила всё-таки достойного?

И чего это с ним? Впервые в жизни стало стыдно? Нет, я — уж точно не та, из-за которой он стал бы беспокоиться. Играет, актёр. Надо было на актёра поступать, экстерном бы выпустился спустя полгода обучения. Гений непризнанный.

— Да нет, — ответила я и вспомнила зеленющие глаза Ника. — Мне всё время какие попало встречаются.

— Хочется пожелать тебе хорошего встретить, — Вадим покосился на меня.

— Пожелай, если хочется, — великодушно пожала плечами.

Он вздохнул.

— Желаю. Ника, встреть самого хорошего.

— Обязательно. Ты тоже повстречайся с такой, с которой будет интересно каждое мгновение.

Без лишней скромности потянулась к его руке, чтобы забрать шопер. И случайно задела ладонь. Пальцы Вадима подались вперед, намереваясь коснуться моих. Но я вовремя выхватила шопер и закинула его на плечо.

— До встречи, — сказал Вадим. И я ответила — пока.

Ключи нашлись мгновенно, на самом верху кармана. Радует, что я не выронила их за время дороги.

Спряталась в приятной прохладе подъезда, дала себя несколько мгновений спокойствия, чтобы осознать то, что только что произошло.

И с удивлением поняла, что прикосновение к Вадиму прошло бесследно, как если бы я потрогала стол или какую-нибудь табуретку, подогретую солнышком или чьими-то ногами. Обида