— Странное дело, — говорил он, расхаживая взад и вперед, — то, что ты описываешь, очень похоже на затерянное Тридевятое Царство. Но ходу туда нет иного уже многие века, окромя как через избушку Яги Ягинишны, которая стоит на веретенных пятках. И не одно живое существо не может туда проникнуть без ее соизволения.

— Вы про Бабу-ягу, что ли? — От удивления я враз перестала шмыгать носом.

— Какая же она баба? — так же сильно удивился в ответ Атей.

— Да нет, мне просто показалось… — Я в смущении почесала нос. — Ну, что вы говорите про злую Бабу-ягу и избушку на курьих ножках, — понимая всю глупость сказанного мной, я абсолютно по-дурацки хихикнула.

— Вот уж никогда не слышал, чтобы курные столбы называли куриными ножками, но смешно! — На лице его тем не менее не было даже намека на веселье. — Да и какая ж она злая? Зрелая привлекательная чародейка, покровительствующая притом маленьким детям и беременным женщинам.

— Я в сказках слышала…

— Вздор! — Атей в возмущении ударил посохом об пол. — Только враги земли русской могли такое выдумать!

Твою ж мать! Дернула меня нелегкая в фольклор детства ударяться! Я сейчас здесь и так не в большом доверии, а еще и лезу с дурацкими вопросами. Волхв покрутил посох в руках:

— Ну так вот, не попасть туда никак, вот только если ты сам принадлежишь темному царству… А можно мне на шрамы твои глянуть? — вдруг без перехода спросил он.

Я в замешательстве посмотрела на него. Уж не предлагает ли он скинуть, к лешему, сарафан и нижнюю рубашку и остаться голышом перед ним (про трусы ведь ему неведомо)? Нет, конечно, перед врачами люди раздеваются. Но вот относиться к Атею, как к доктору, я точно ну никак не могла… Он, похоже, правильно расценил мое смущение, потому что неожиданно и сам покраснел.

— Да я, в общем-то… Да… — И он махнул рукой, видимо так и не сумев подобрать слова.

— Почему бы и нет? — Увидев его смущение, я тут же решилась. — Мне бы только завернуться во что-нибудь.

Служитель тряхнул посохом, и на лавке возник рулон холстины.

— Это подойдет?

Я кивнула, показывая ему головой на выход.

Осмотр продолжался долго. Атей вначале ощупывал шрамы руками, потом водил навершием посоха вдоль спины, а в конце и вовсе принялся зарисовывать увиденное на куске бересты. Потом, прихватив ворох каких-то свитков, удалился на улицу, давая мне возможность спокойно одеться.

Я, кое-как нацепив на себя одежку, вышла на крыльцо и села рядом с ним, пытаясь через плечо рассмотреть непонятные закорючки под еще более маловразумительными рисунками. В одних свитках волхв что-то находил, и тогда, подставляя кусок бересты, сравнивал рисунки. Другие свитки, бегло просмотрев, он отбрасывал в сторону. Я же даже не делала попытки уйти, нутром понимая, что сейчас может открыться нечто важное. За Славиком кто-нибудь да присмотрит, если тот вдруг проснется. Я велела Савве Юльевичу, ежели чего, вываливаться из окна и кричать благим матом, созывая людей. Народ, судя по тому, что вечерело, явно на поляне имелся.

Вскорости у Атея кончились свитки, и он сходил в избушку за книгами. Таких я еще не видела никогда! Некоторые были целиком из кожи — и обложка, и страницы, — буквы же на них были как будто выжженные огнем. Имелись и книги из тонких листов какого-то металла, рисунки в них больше напоминали чеканку. Парочка томов состояла и вовсе из тонких дощечек. Так вот, на одной из кожаных книг волхв и прекратил свои поиски. Он долго сравнивал изображенное там с берестой, потом еще дольше вчитывался. Тем временем сильно стемнело. Атей сделал какое-то неуловимое движение рукой, и рисунки налились светом и объемом, приподнявшись над страницами.

Кто-то потряс меня за плечо, и я поняла, что задремала. На улице уже вовсю искрила звездами ночь. Перед самым крыльцом торчал воткнутый в землю посох, ярко освещавший округу раскаленным почти добела навершием. Над открытыми страницами огромной книги парили в воздухе два практически одинаковых изображения дерева, только одно ярко пылало красным, другое же мягко светилось звездно-голубым.

— Вот, — удовлетворенно произнес волхв, показывая рукой на них.

— И что? — Со сна соображалось не очень.

— Это у тебя на спине Древо Жизни, — и уставился на меня, всем видом показывая, что именно сейчас меня должно забить в конвульсиях от восторга.

— Это хорошо? — на всякий случай отодвигаясь подальше, спросила я.

— Ну а что ж плохого-то? Тут ведь дело в другом — какого именно цвета оно…

— Да никакого! Телесного цвета, сами же видели!

— Вот, — опять эта странная удовлетворенность, — а должно гореть!

Я промолчала, а то фиг его знает, на что он сейчас намекает. С огнем паренек шутить любит, а мне эксперименты с моей спиной вовсе не нужны. Но, судя по всему, ответа в этот раз от меня не ожидалось, потому что Атей тут же продолжил:

— Вот только у крылат оно небесно-голубым подсвечивается, а у бедолат — огненно-красным.

— Едрит, а это еще кто?

— Они сестры — крылаты и бедолаты. Просто, если крылаты несут свет, радость, гармонию и волшебную силу, то бедолаты это все забирают.

— А отличаются они только цветом дерева?

— А вот этого я не знаю. Никто из смертных никогда не встречал бедолат лично, а боги молчат на этот счет…

— И кто я, сказать сейчас невозможно?

Атей молча покачал головой, а потом тихо добавил:

— Вот только охранители пропадают…

— Может, мне тогда лучше уйти из города подальше? — От этой перспективы сжалось сердце.

— Нет, уж лучше быть всегда на глазах.

Мы опять помолчали, рассматривая парящие над книгой деревья.

— А кто те существа в яме, с крыльями, и кому они могли помешать?

— Я уже думал об этом… — Атей надолго замолчал. — Может, это белолыбеди — говорят, водились раньше такие на земле русской, а может, и просто охранители — из них много кто крылья пернатые носит… А помешать… могли тем же бедолатам или еще кому…

Твою ж мать! Опять эти бедолаты! В голове зашевелились неприятные мысли. А вдруг я и впрямь одна из них? Вдруг я уничтожаю кого-нибудь, даже не замечая этого? А может, я что-то типа маньяка с раздвоением психики? И творю всякие мерзости, пока мое сознание спит?

— Ты это… Шла бы ты, Стеша, спать, а то завтра учеба.

Учеба, и правда, я ж забыла совсем про такое, пока в лесу жила!

— У меня напитка вашего больше нет.

— Да на кой он тебе сейчас-то? Из тебя волшба прет, аж искры летят!

— Да? — Я недоверчиво посмотрела на свои ладони — ничего такого в них заметно не было.

Атей, посмотрев на мои манипуляции с конечностями, взял в руки посох и поднес ко мне. Из кристалла тут же стал бить ворох искр, весьма напоминающий бенгальский огонь.