его адресу мои коллеги.

Мы дружили с ним несколько десятков лет. За все время после газетной истории он не написал ни одного стихотворения.

* * *

Не тот богатырь, кто побеждает другого, а тот, кто в тяжелой внутренней борьбе в состоянии победить самого себя.

Шолом Алейхем.

Защита диплома подходила к концу. Уже было понятно: гарантирована отличная оценка.

Председатель комиссии для проформы обратился к оппоненту:

– У вас вопросы есть?

– Да, есть, – неожиданно ответил тот и обратился к дипломнику:

– Объясните, пожалуйста…

Студент объяснил.

Снова последовал вопрос.

Студент ответил и на него.

Еще один вопрос. Еще и еще…

По мере того, как дипломник отвечал на вопросы оппонента, в аудитории нарастал ропот. Ребята, пришедшие на защиту, негодавали: их товарища явно валят. Одни смотрели на оппонента, как на злейшего врага, другие – с недоумением.

Открою карты: оппонентом был я.

Негодование учеников адресовалось мне. Потому что прежде я не слыл злодеем. За все годы преподавания в университете ни разу не поставил неудовлетворительную оценку.

Нередко я принимал экзамены или зачеты не в университете, а в редакции – в дни моих дежурств по номеру. Студенты занимали кабинет нашего отдела, я раздавал им экзаменационные билеты, а сам отправлялся читать готовые полосы.

Конечно, мне было ясно, что студенты без стеснения пользуются во время моего отсутствия свободой. Это был их бонус.

Покончив с неотложными делами, я приходил в свой кабинет, приглашал добровольца. Студент начинал отвечать и мне становилось ясно, нахватался ли он знаний за последний час или собирал их по крохам. В каждом случае следовала своя отметка, но никогда неудовлетворительная.

Я был убежден: ни красный, ни серобуромалиновый диплом не отражает творческий потенциал журналиста. Каждый день мы садимся перед чистым листом бумаги и держим истинный экзамен на профессиональное владение пером. Написал хорошую байку – ты молодец. Прошамкал что-то непотребное – храни свои выдающиеся оценки для воспоминаний в старости.

Студенты знали мою позицию и потому возмущались, что я веду себя не по своим правилам.

Но открою секрет – не знали они, что тут был подвох.

Если бы студенты не поддались настолько своим эмоциям, они заметили бы, что в аудитории находился один совершенно спокойный, не комплексующий человек. Это был их товарищ, отбивавшийся от нападок оппонента.

… Накануне защиты мы с ним перелистали еще раз дипломную работу. Я задал несколько вопросов. Стало понятно, что парень без затруднений идет на высшую оценку.

Это было хорошо. Но скучновато. Дипломник прочтет свое вступительное слово. Руководитель работы скажет хвалебные слова о соискателе. Я сообщу, что у меня вопросов к студенту нет. И все. А где защита? Где полемика? Интрига?

Помнится, у меня возникла такая же ситуация, когда я заканчивал учебу в институте. Моя дипломная работа заключалась в редактировании книги. В местном издательстве мне дали рукопись, которая была в работе. Параллельно с редактором я делал все, чтобы книга была подготовлена к печати: внутреннее рецензирование, правка, экономический расчет и другое.

Словом, я принес руководителю моего проекта работу, в которой знал "в лицо" каждую запятую. И, следовательно, защита диплома прошла без всяких неожиданностей: похвальные слова с одной стороны, с другой и поздравление с отличной работой.

Приятно, но скучно.

Я готов был к драке, к спору, но защита в моем понимании не состоялась. И поболеть за меня почти никто не пришел. Однокурсники понимали: тут неожиданностей не будет.

Хотя душещипательные истории на нашем курсе возникали и вызывали переживания студентов.

Был у нас один парень с Украины – летчик. Не лишен юмора. Темой его дипломного проекта была, как и у меня, подготовка к печати книги. Ему попалась рукопись известного впоследствии произведения "Брестская крепость" Сергея Смирнова. Автор получил за нее Государственную премию.

Так вот, летчик прилетел на защиту с готовой дипломной работой. Прежде, чем идти к преподавателю, попросил нас посмотреть, что он там сотворил.

Мы открыли папку и дружно ахнули: парень аккуратно зачеркнул все строчки рукописи и написал поверх них новый текст. Слава богу, не успел он показать свое творение руководителю диплома.

Спасали однокурсника сразу несколько человек. День и ночь резинками стирали с рукописи новый текст – хорошо еще, что редактировал он карандашом. Затем рукопись выправили так, как этого требовали от нас законы русского языка и стилистики. Для вступительного слова придумали трогательную историю. Он, якобы, ездил в Брестскую крепость, чтобы своими глазами увидеть место подвига. Дважды разговаривал по телефону с автором романа – согласовывал с ним отдельные случаи вторжения в текст и так далее.

Через руководителя проекта обновленная работа прошла благополучно. На защиту пришел весь курс – все знали эту историю и все очень волновались за нашего товарища.

А защищался он лучше, чем работал над рукописью. С мягким украинским юмором ускользал от вопросов, в которых был не уверен, блистал красноречием, где знал ответ на вопрос. В общем, защитился он хорошо и, вопреки всем правилам, в финале ему аплодировали однокурсники.

Но вернемся к переполоху в университете.

Мы с моим подопечным придумали такую инсценировку.

Я заранее подготовил десяток «забористых» вопросов. На защите диплома по нашему сценарию я стану с их помощью атаковать дипломника. Эта мизансцена активизирует государственную комиссию и добавит адреналина студенческой аудитории.

Так оно и получилось. Мы не ошиблись. Когда цель была достигнута, я заявил, что вполне удовлетворен ответами новоиспеченного журналиста и что он заслуживает высокой оценки.

Любопытно, что второй раз применить это изобретение мне не удалось.

На мою долю выпало оппонировать на защите диплома еще одному нашему студенту. Это был любопытный человек. Он летал бортинженером на больших самолетах.

Я в шутку звал его Скорцени. И вот почему. С одной стороны, он был настоящим силачом. С другой, как у нацистского супердиверсанта Отто Скорцени, у него был большой шрам от глаза до подбородка на левой стороне лица.

В молодости наш студент летал на истребителях. Однажды случилась катастрофа и самолет врезался носом в землю. Пилота откопали. Собрали по кусочкам. Вылечили. Но не смогли избавить его лицо от шрама.

Однажды жена увидела на его руке незнакомые часы. Спросила:

– Новые купил?

– Да нет. Это нас премировали за победу в социалистическом соревновании.

Не знала она, что несколько дней назад он спас от гибели больше ста человек и себя в том числе.

…Рейс заканчивался. Надо было идти на посадку. Командир корабля нажал на руль высоты, чтобы начать снижение. Но тот не поддался. Пилот нажал сильнее – штурвал