Сделаю небольшое отступление по поводу упражнений на тренировку прикуса. Одна из основных ассоциаций, возникающих у людей, когда они слышат словосочетание «полицейская собака», это то, что полицейская собака кого-то покусала. А почему они не должны кого-то кусать? Страх быть укушенным большим страшным животным — это, должно быть, одно из самых примитивных и инстинктивных человеческих чувств. Мы не без оснований называем собак «сухопутными акулами». Я часто вспоминаю слова, которые сказал об акулах Ричард Дрейфус из фильма «Челюсти»: «Они едят, спят, рожают маленьких акул — и этим всё сказано». Это ни в коем случае нельзя отнести к собакам — чудесным, умным, преданным товарищам. Но когда речь идет о способности кусать — наиболее сильном оружии, которое есть у этих животных, то это во многом их базовый инстинкт, тренируемый и развиваемый кинологами.

Существует такое понятие, как охотничий инстинкт, и он свойственен всем хищным животным, начиная от львов и тигров — самых свирепых зверей на нашей планете — и кончая лисами и даже пауками. Его можно разделить на шесть различных составляющих: определение жертвы, незаметное подкарауливание, погоня, убийство и съедение. Ни одно хищное животное не может успешно жить и размножаться без использования этого инстинкта. Поэтому родители учат этому своих детенышей почти с самого рождения.

Мы больше всего любим слушать истории о проявлении охотничьего инстинкта у щенков полицейских собак. О том, как они, доводя своих опекунов до отчаяния, крадут сохнущее белье, или, как это было в случае с Финном, гоняются за кошками. С самого раннего детства опекуны развивают и укрепляют этот инстинкт в щенках. Вам знакома игра, когда вы пытаетесь вырвать у щенка полотенце, а он держит его очень крепко и не отдает? Это является прямым проявлением охотничьего инстинкта.

Поэтому по мере взросления щенка тренировка этого инстинкта проходит в форме игры. Они тянут твой джемпер в одну сторону, ты — в другую. И постепенно они начинают тянуть его со всей силой. Затем ты берешь кусочек холщовой ткани, потом холщовый мешок. Когда щенки становятся старше, мы тренируемся с холщовым мешком. Сначала мы говорим им сидеть ровно, затем даем команду кусать, и, наконец, мы говорим им: «Отпусти» — это ключевое звено упражнения, и когда они это делают, мы много их гладим и даем награду. Поэтому все такие упражнения связаны с выработкой охотничьего инстинкта, и мы лишь усиливаем его, но приспосабливаем под свои задачи (ведь мы не хотим создавать монстров). В этом случае элементы «убивать» и «есть» заменяются выработкой нового инстинкта: хорошо выполнить задание, удовлетворить хозяина, получив взамен много ласки и награду.

Вы, возможно, видели специальные рукава, которые применяют для тренировки собак. В этом есть что-то захватывающее, когда собака, хватаясь за такой рукав, валит кинолога на землю. И будучи однажды увиденным, это никогда не забывается. Данное упражнение — тоже очень эффективная тренировка. Здесь вы должны поверить мне на слово — думаю, вы сделаете это в любом случае, — если я скажу, что у немецкой овчарки очень сильные челюсти. Я уверен, вы можете представить себе, как это больно, когда такая собака схватила вас за руку. Несмотря на то что кинологи надевают рукав, мы чувствуем сильное давление челюстей через рукав. Этой силы достаточно, чтобы у тебя остался синяк. Свой первый из подобных синяков я получил именно в Нбворте.

Упражнения на прикус занимают такое же важное место при дрессировке полицейской собаки, как и всё остальное. В теории тренировка всех навыков может выглядеть просто — надо лишь развить основные инстинкты четвероногого, которое ориентируется в этом мире благодаря своему носу — но в конечном счете это итог многих тренировок, в ходе которых отрабатывается множество различных навыков. Они могут делиться на проверку навыка перед началом занятия или его повторение в конце, а иногда интенсивное отрабатывание в течение основной части занятия.

За эти недели мы научились многому не в последнюю очередь потому, что наши преподаватели были легендами среди полицейских кинологов. Они начали работать в полиции до нас и закончили, когда наша карьера была далеко не на старте, без устали занимаясь своим делом. Это явилось хорошим доказательством того, что я выбрал правильное место для прохождения курса. Эти парни по-настоящему любили свое дело. И да, такие слова, как «ланч», «перерыв» «чаепитие», не имели здесь никакого значения. Но я и не переживал по этому поводу. Я находился именно там, где и должен был быть.

∗ ∗ ∗

Как только мы с Финном, укрепив свои базовые знания в кинологии, окончили курс в Нбворте, мы отправились в Суррей на чуть более чем трехмесячную стационарную подготовку. У меня не было никаких мыслей о том, что представляет из себя стационарная подготовка полицейских собак, но одно я понимал точно — после окончания курса для новичков кинолог и его собака находятся в самой лучшей форме, которую только можно себе представить.

Знаменитая на весь мир кинологическая школа в Суррее расположена рядом со штаб-квартирой местного отделения полиции в деревне Mount Brown. Здесь обучаются не только новоиспеченные кинологи, приезжающие сюда со всего света, но и их инструкторы. Мы с Финном прибыли сюда в начале апреля 2010 года, и это было самое лучшее время, которое можно было только представить. У Джеммы на этот счет может быть другое мнение, потому что она осталась одна с маленькими детьми. Но поскольку в тот момент она была в декретном отпуске, а рядом жила мать, я мог отлучаться из дома каждую неделю, не испытывая особенного чувства вины.

Меня познакомили с Эммой, которая заведовала собачьими конурами и о которой я уже упоминал ранее. Сперва она показала мне будущий дом Финна — он станет ему домом, по крайней мере, в ночное время на три следующих месяца. Тогда этот вольер напомнил мне шкаф с моющими средствами, что, безусловно, создавало определенную атмосферу. И это было не только потому, что здесь был похожий запах, но и в связи с тем, какие инструкции мне дали относительно моего общения с Финном в этой школе.

Нам сказали, что мы сами будем кормить своих собак, а также убирать за ними, тренировать и расчесывать их и должны делать это каждый день перед началом основных занятий. Данное положение означало, что я буду заниматься с псом с самого раннего утра, а о завтраке можно и не мечтать. Всё это меня устраивало, ведь я уже привык к этому дома. Не считая того, что там я еще менял подгузники и занимался с карапузами.

Каждая конура была очень хорошо сделана: выкрашена в ярко-желтый цвет, у всех из них была большая, выходившая на свежий воздух часть, а все конуры выходили на широкий двор. Именно здесь мы должны были собираться, чтобы каждый день причесывать своих питомцев. Во дворе стоял сильный шум, поскольку все собаки были очень любопытными и голосистыми, и для них не существовало более увлекательного занятия, чем облаивать всех, кто бы здесь не появлялся. Строго говоря, нам не рекомендовалось вступать в контакт с другими собаками, но в то время как отказаться от общения со взрослыми собаками было достаточно легко, требовалась определенная сила воли, чтобы не поиграть со щенками.

Жилье кинологов было простым, но удобным, у каждого из нас имелась своя комната в одном из трех домиков на территории штаб-квартиры отделения полиции. В одном домике со мной жил парень по имени Рей, с которым я познакомился на предыдущем курсе, но он не «лаял» на меня, да и я на него тоже, прошло несколько дней, прежде чем мы поняли, что живем в одном домике. Другие приезжали и уезжали, кто-то на более короткие курсы, чем наш, а кто-то готовился к повторному получению лицензии, и по вечерам мы чувствовали себя довольно одиноко. Примерно в трех километрах от нас располагался паб, но ездить туда не имело большого смысла. Каждый день занятия заканчивались довольно поздно, а после ужина мне хотелось погулять вместе с Финном по окрестным просторам или просто сидеть рядом с ним, читая газету.