В этом было что-то странное, говорит Адриано. Я согласен с ним, меня это тоже озадачивает.

– Ты не назвал мне его имя.

Что меня нервирует в Летте, так это то, что он действительно говорит по-арабски и притом прекрасно. Об этом можно судить хотя бы по произношению. Из всего потока фамилий и имен, которые он изрыгает из себя на арабском, ухватываю по крайней мере имя Азиз.

– Он саудовец. Я проверил: он фантастически богат. Если ему откажут обменять фишки в казино, он сможет купить всю компанию Société des Bains de Mer[6].

По мнению Летты, у нас есть козырь: принц Азиз (он, скорее всего, принц) моего возраста, и это может помочь нам завязать связи. «Но он не решает в одиночку или по крайней мере не посоветовавшись с человеком, который сопровождает его и выполняет при нем роль наставника. Это ливанец с сирийскими корнями, который делает вид, что плохо говорит по-английски и по-французски, но на самом деле очень хорошо владеет языками». Это старый волк в сфере финансов, бывший член правления Intrabank de Beidas. Его имя Феззали.

И вот два часа спустя, едва успев принять душ и переодеться, я сижу перед двумя арабами, а на столе – традиционные для Hotel de Paris суфле из омара и зубатка с салатом. Я решил сыграть в полную откровенность. Очень подробно рассказываю им свою историю, по крайней мере о том, что касается официальной части: Кения, Гонконг, золото и гаджеты, бизнес в сфере недвижимости в Париже и Сан-Франциско. Я также подробно рассказываю о своей идее в деле Солнечного пояса, но оставляю в тени распри с Ландо, Ламмом, Ховиусом и Дональдсоном. Азиз слушает меня почти с улыбкой сообщника, и мне кажется, что мы легко могли бы вместе гульнуть. Зато второй собеседник остается подчеркнуто равнодушным, а в его невыразительных мраморных глазах, уставившихся на меня с явным отсутствием интереса, нет ни расположения, ни неприязни.

– Вы хотите сказать, что у вас первого появилась идея найти покупателей за пределами Соединенных Штатов, когда американский рынок был не в состоянии их обеспечить?

– Был не в состоянии обеспечить на тот момент. Кризис подходит к концу.

– Но вам первому пришла эта идея?

– Хотел бы, чтобы мне доказали обратное.

Мы в основном ведем разговор с Азизом, но я часто посматриваю на упомянутого Феззали, который ест суфле с таким безразличием, будто перед ним пригоршня фиников. И даже без предупреждения Адриано Летты я бы отнесся к нему с настороженностью: эта показная грубость человека с повадками торговца с арабского базара в изысканной обстановке Монте-Карло меня в любом случае насторожила бы. Но именно его, быть может особенно его, нужно убедить. И что-то в нем беспокоит меня, создается впечатление, что он знает то, чего не знаю я, и что у него есть передо мной преимущество. Кажется, что он на расстоянии в сотню миль от нас, пока я рассказываю, стараясь быть как можно более забавным, и Азиз смеется, по крайней мере над моим рассказом о первой встрече с Генри Клэем Адамсом, о первых продажах в Бельгии и Люксембурге. Я рассказываю, как арендовал чартерный рейс для кандидатов на недвижимость во Флориде, как мы прилетели в Майами и в автомобильной компании Cadillac я устроил им прием с кубинским оркестром и красивыми девушками в купальниках (тогда мне надо было быстро собрать максимум денег, а не только комиссионные).

Глаза Азиза блестят:

– На самом деле были красивые девушки?

– Самые лучшие.

Мы с Азизом улыбаемся друг другу как единомышленники. Нет сомнений в том, что между нами установилась какая-то связь и даже немое соглашение о будущих совместных вечеринках и веселых пати. Вот тогда я принимаю решение: проигрыш или двойной выигрыш.

Выбор, который у меня был в ту минуту, понятен. Я, разумеется, мог бы выступить как брокер, хоть и крупный, но все же брокер, выступая в качестве посредника между американскими продавцами и потенциальным покупателем, коим является Азиз. При этом я, несомненно, заработал бы кучу денег.

Либо я должен был открыть им то, что мое участие в операции «Солнечный пояс» проходит на двух уровнях: с одной стороны, я получаю комиссионные, а с другой – действую от себя, скупая максимум ипотечных кредитов для операции, которая, если удастся (в то время я еще не до конца уверен в этом), должна принести фантастическую прибыль. Открывая карты, я подвергаюсь двойному риску: во-первых, так или иначе должна существовать связь между Феззали и Мартином Ялом, который, быть может, предупрежден о моем возможном значительном обогащении; во-вторых, я могу потерять самого крупного клиента, который у меня когда-либо был. По сути, зачем теперь, после того как я указал ему путь, Феззали станет действовать через меня, когда он и сам в состоянии сделать то же самое?

Я решил пойти на двойной риск, и мои глаза были не в силах оторваться от непроницаемого лица сидящего напротив меня Феззали. Ему около шестидесяти лет; он не принимал участия в разговоре и практически ничего не сказал до этой минуты, и единственный раз, когда Феззали открыл рот, он и то говорил по-арабски. Но теперь, когда я объясняю механизм действия рычага, он все же решает принять участие в разговоре. Азиз переводит его вопросы с арабского на английский:

– Если ваш прогноз относительно кризиса оправдается, что произойдет?

Я снова привожу свои доводы:

– Представьте себе заложенное за десять миллионов долларов здание. В настоящее время вы оплачиваете самое большее одну десятую часть этой суммы, чтобы снять обременение по ипотеке. Я убежден, что конец кризиса не за горами и это же здание скоро будет стоить пятнадцать или двадцать миллионов долларов, а это не десять миллионов, которые представляют собой ипотеку, а не реальную стоимость здания при строительстве. Вы продаете здание за двадцать миллионов. За вычетом девяти миллионов, которые вы должны, остается одиннадцать. Ваша прибыль в десять раз превышает ставку. И если вы найдете банки, готовые продать вам ипотечные кредиты за половину стоимости, то ваша прибыль превысит ставку в двадцать раз.

Я закончил морочить им голову и приводить доводы. Я жду, пока мои собеседники обсудят мое предложение на арабском языке. Лицо Феззали по-прежнему маловыразительно, и, не понимая ни слова из того, что он сказал, я пытаюсь хоть о чем-то догадаться по тону его голоса, но безуспешно. И снова у меня появляется ощущение, что он знает то, чего не знаю я, и что знать это было бы для меня жизненно важно. И внутренний голос говорит мне: все потеряно, Симбалли, ты играл и проиграл. Этот тип против тебя, что бы ты ни предложил. Возможно, он даже работает в паре с Мартином Ялом и эта встреча была организована с единственной целью – выведать твои секреты. Еще немного, и я стал бы подозревать в предательстве Адриано Летту.

– Десерт?