Женщины взвыли от ужаса, мужчины глухо заворчали. Заплакали дети. Гнев и смертельный страх накрыл кругляшей.

— Не тронь шаане, нельзя, — просипел Зарх через силу.

— А мы проверим, — рявкнул Хрон, и кругляши ответили ему нестройным хором.

У меня от страха волосы встали дыбом. Что они хотят проверить?

— Ты говорил, шаане может взойти на Безымянную гору. Пусть идёт! Мы посмотрим. Если она действительно избранная, пусть шагнёт в пропасть. Ты нам обещал.

— Не смей, — прошептал Зарх, но его услышала только я, старческий голос утонул в безумных воплях толпы.

Воины кругляшей ощетинились копьями и шагнули ко мне, окружив полукругом, оттесняя от прорицателя. Только раз я взошла на гору с помощью Зарха, когда он вливал в меня свою силу. Сглотнув, застрявший ком в груди, я отступила к краю. Сейчас меня просто сбросят в ущелье. Острые наконечники целились в грудь, оттесняя в пропасть, в которой клубился белый непроницаемый туман.

Ударить воздушной волной, разметать кругляшей, было выше моих сил, хотя и сил не осталось. Даже под копьями я не испытывала к жителям леса ненависти. Силу чудесного цветка я не могла использовать для уничтожения кругляшей, пусть и для собственного спасения.

Где мой защитник?

— Зарх, помоги! — отчаянно закричала я, — Зарх!

Сзади истерично взвыла женщина. Кругляши остановились, оглянулись и расступились, открыв страшную картину. Зарх ничком лежал возле того самого камня, где его оставили, лицом уткнувшись в землю, будто целуя её. Кругляши в ужасе смотрели на своего шамана. Один парень кинулся к нему, перевернул старика. Я увидела безжизненное восковое лицо, всклокоченные остатки седых волос, побелевшие губы. Застывшим взглядом выцветших глаз Зарх смотрел в голубое небо. Парнишка закрыл старику глаза и всхлипнул.

— Ты убила его, предательница! — крикнул Хрон и в ту же секунду, как по команде, кругляши повернулись ко мне. Ни капли милосердия, только гнев и ненависть в глазах, — сама прыгнешь или столкнуть, — прорычал Хрон.

Последняя ниточка надежды оборвалась со смертью прорицателя. Я пошатнулась. Маленький камушек, вылетел из-под сапога и полетел в пропасть. Еще шаг, еще полшага, больше некуда пятиться.

Слишком быстро. Сейчас, когда нет времени сосредоточиться, чтобы шагнуть, я должна найти силы, выйти за пределы себя. В памяти мелькнуло лицо ведьмы: « Ты должна быть в опасности». Я в смертельной опасности! Чувство самосохранения вопило от ужаса, требуя, чтобы я упала на колени и умоляла о пощаде. Отчаяние видело только один выход.

— Стойте! Мне надо время, чтобы создать лестницу, — я закричала, в последний раз взывая к разуму кругляшей.

— Прыгай!

Дикий рёв в вышине совпал с криком озверевших кругляшей. От истерического вопля я обернулась, и воздушная волна откинула меня от края. В ту же секунду в ущелье, в белую пелену, упал дракон.

Воинственные кругляши вместе со мной шарахнулись назад, и из ущелья затянутого белесым туманом, медленно поднялась дикая дракониха. Апокалиптическая картина с дикаркой, приготовившейся к нападению, повергла кругляшей в священный ужас, дети и женщины бросились в лес, бойцы, пятясь, щетинились копьями. Паника и крики кругляшей осталась на периферии моего сознания, как ничего не значащий белый шум. Я чувствовала только своё сердце, которое зашлось в приступе благодарности и восторга. Встав в полный рост, я сделала шаг вперёд и посмотрела в жёлтые глаза дикарки.

Стрела!

В краткий миг падения дракона, а может на секунду раньше, услышав оглушительный рёв, я узнала свою боевую подругу. Но как она нашла меня?

Помедлив секунду, Стрела поднялась чуть выше и выпустила сноп пламени в обидчиков. Кругляши попадали наземь, стоны и плач разнеслись над пропастью и утонули в тумане.

— Нельзя, стой! Нет! — мой голос ворвался в какофонию звуков, и все замерли. Воздух стал плотным, как желе, время остановилось, никто не смел нарушить тишину. Я перестала дышать. Звенящую тишину разорвали резкие взмахи крыльев драконихи и её хриплое дыхание, она снизилась.

Самые смелые кругляши приподняли головы. Стрела парила надо мной, а я стояла над пропастью в нескольких шагах от края обрыва.

— Шаане, — я услышала благоговейный вздох, и кругляши упали ниц, трясясь от страха и священного трепета.

Они боялись шевельнуться, ожидая любой кары на свои головы, а я не могла выдавить ни слова. Стрела приземлилась рядом со мной, я медленно взошла на спину дикарки и села между гребней. В последний раз я взглянула на толпу кругляшей, распластавшихся на поляне. Мне нечего было сказать им на прощание, только застывшая фигура Зарха отозвалась болью в сердце. Он предрекал свою скорую смерть и оказался прав.

— Трогай, — я слегка пристукнула дикарку по чешуйчатым бокам, — дорогая.

Этим же днём с гор сошёл сель невиданной силы. От деревни кругляшей, от шахт, от всего, что уцелело после пожара не осталось ни единой метки. Сель завалил все следы кругляшей, оставив после себя чёрную реку вывороченных камней вперемешку с землей и изломанными деревьями. Ни один кругляш не пострадал. После того, как Соня улетела на драконице, они сразу же покинули стоянку. Весть о сошедшем селе застала их в дороге, но уже не взволновала общину, у них были более насущные проблемы. Кругляши искали место, которое должно стать для них новым домом.

Единственный, кого похоронил под собой сель, оказался Зарх. Его могилу теперь вряд ли отыскал даже самый лучший следопыт. Закончился век прорицателя, который и в смертный час думал о соплеменниках. Кругляши не увидели заслуги прорицателя в своём спасении, решив, что только по счастливой случайности избежали смерти.

Соня

Не так я представляла нашу встречу. Мокрый, стучащий зубами от холода, Эрвин свалился со спины Горыныча, выбравшегося из воды, когда Стрела приземлилась на берег Ледяного озера. Эрвина трясло от холода, но меня точно так же трясло при виде двух купальщиков. Я хотела кинуться к ним, но застыла, как вкопанная.

Вода ручьями стекала с одежды Эрвина, мокрые волосы прилипли к голове, но он не замечал этого. Дракон, как ни в чём не бывало, шумно отряхнулся, окатив нас с ног до головы.

— Горыныч! — я обхватила себя руками, — холодно.

Эрвин шагнул ко мне, я качнулась вперёд, и, забыв обо всём на свете, очутилась у него в объятиях. Горыныч недовольно заворчал и ткнул меня головой в бок, часть моей души принадлежала ему по праву. Я, засмеявшись, протянула руку, Горыныч живо подставил голову, и я почесала его за ухом.

— Горыныч, брысь, — буркнул Вышнев, отталкивая назойливую чешуйчатую морду, — мешаешь.

Я смотрела в счастливые глаза Эрвина и тонула в них. Я забыла о ночном пожаре, об удушливом тоннеле, о вероломстве кругляшей, даже о смерти Зарха. Я видела только Эрвина и слышала только, как гулко бьётся его сердце.