на любое подобие искренней улыбки. И если они хоть немного изогнутся, то лишь от наслаждения, которое приносит зло.

Зло, проистекающее из наших деяний, расползающееся пятном несправедливости. Зло, пахнущее сладкой ложью и горькой правдой. Мы – властители налоговых законов. Мы знаем все способы их обходить и никогда не платим даже самой мелкой монеты, однако вы все будете платить, да еще как будете».

Он попытался замотать тряпкой раненую голень, проклиная онемевшие пальцы. По крайней мере, утешал себя Шпильгит, кота он прикончил. Мерзкий Рыжик никак не мог выжить, как бы ни дергалось его тело, как бы он ни вонзал в стену когти, раскинув лапы и пытаясь высвободить голову, и как бы ни изгибался, будто охваченная огнем ветка, его хвост. Хотя… стоило ли обманываться? Наверняка проклятая тварь до сих пор была жива.

«Если дороги обращаются в руины, городские стражники вынуждены брать взятки, чтобы не голодать, а простым людям приходится жить на улицах и продавать своих детей, дабы свести концы с концами, если судьи все до единого продажны, а заключенные в тюрьмах носят золотые перстни, если все, что когда-то было даром, теперь стоит огромных денег, – что ж, ничего не поделаешь, таков мир. Вот только по какую сторону стены мне теперь хочется стоять?»

Сейчас Шпильгит понимал все с отчетливой ясностью. Мир превращался в руины, но так было всегда. Стоило это осознать, и зло, творящееся в каждый момент – на протяжении всего бесконечного настоящего, – вполне обретало смысл. Следовало стать таким же, как все эти толстые жадные торговцы, и жить в продажном настоящем. К Худу будущее, и к Худу прошлое. Бог Смерти в любом случае поджидает каждого человека в конце его пути.

Дверь со скрипом приоткрылась, и Шпильгит, вскрикнув, схватился за нож.

– Это всего лишь я, – сказал Акль, заглядывая внутрь.

– Боги милостивые!

– Можно к тебе? Я принес дров.

Шпильгит махнул рукой:

– Заходи и закрой за собой дверь. Забавно, что ты решил заглянуть, Акль. Мне вдруг пришло в голову, что между нами есть нечто общее.

– Угу, мы оба мертвецы.

Вздохнув, Шпильгит потер лицо:

– Если останемся в Спендругле на всю зиму – уж точно.

– Что ж, я могу остаться, если только совсем не заледенею. Тогда Хордило сожжет меня на костре: я видел его глаза, когда он мне это говорил. Если бы Фелувил не была ко мне столь добра… Собственно, потому я и пришел.

– В смысле?

– В смысле, она тебе все простила. И вдобавок решила списать весь твой долг. Комната тоже остается за тобой.

Шпильгит бесстрастно взглянул на него:

– И как тебе только не стыдно, Акль?

– Мертвые не ведают стыда, Шпильгит. Признаюсь, у меня были определенные сомнения, но, как я уже говорил, мне нужно теплое пристанище на зиму.

– Фелувил всерьез рассчитывает, будто я вернусь в «Королевскую пяту» вместе с тобой? Рука об руку?

– Ну… если честно, трудно сказать. Она сейчас несколько не в себе. Бедняжка Фелитта в ужасе от того, что ты сделал с ее мамашей.

– Я ничего ей не сделал! На меня набросился кот, и я защищался.

– Ага, а потом он набросился и на Фелувил, как только вытащил голову из стены. А затем стал кидаться на всех остальных: на клиентов, на девиц. Разнес почти все заведение. Еще и глотки разодрал двум собакам. Кстати, мне их слегка жаль.

Облизнув губы, Шпильгит ткнул пальцем в сторону Акля:

– А ведь я их предупреждал! Разве нет? Котоящеров не одомашнить! Они злобны, коварны, обладают дурным нравом, и вдобавок от них воняет, как от заплесневелой змеиной кожи.

– Я не почувствовал никакой вони, – сказал Акль.

– Рыжика убили?

– Нет, он сбежал, но Фелувил поклялась, что проткнет его насквозь, если он когда-либо попытается вернуться, и тогда Фелитта снова ударилась в слезы, а девицы все разбежались, особенно после того, как клиенты начали требовать назад деньги или, по крайней мере, компенсацию за ранения и прочее.

– А что все это время делал Хордило?

– Его не было: он сопровождал того слугу в крепость. Сказал, что не видел ничего подобного с тех пор, как от него ушла жена. Хотя он никогда не был женат.

– Это было еще до меня, – пробормотал Шпильгит, пожимая плечами и глядя в маленькое заледеневшее окно. – В любом случае, если я вернусь с тобой, Фелувил меня убьет.

– По крайней мере, это поднимет ей настроение.

– Еще одно доказательство того, что все заботятся только о себе! Поэтому все так и ненавидят сборщиков налогов. Единственный раз людей просят что-то отдать, а они начинают смотреть зверем и нести всякую чушь про грабежи, вымогательство, продажность и прочее. Прижми любого мужчину или женщину, и они все мигом начинают скулить, стонать, жаловаться и рыдать. Да они скорее кровью истекут, чем заплатят хоть монету в казну!

– Прости, Шпильгит, но что ты хочешь этим сказать? Ты же не собираешься обложить меня налогом? Я, вообще-то, мертвец.

– Да никакой ты не мертвец!

– Другого я от сборщика налогов услышать и не ожидал.

– Думаешь, нам неизвестны подобные уловки? Притвориться мертвым, чтобы не платить? Считаешь нас всех идиотами?

– Я никем не притворяюсь. Меня повесили. Ты же сам видел. Повесили насмерть. А теперь я вернулся – может, чтобы преследовать тебя, подобно призраку.

– А меня-то с какой стати преследовать?

– Как думаешь, сколько проклятий на тебе висит, Шпильгит? Сколько демонов ждут тебя после смерти? Сколько огненных бездн и котлов с кислотой? Мучения, которые ты доставляешь другим в этой жизни, вернутся к тебе тысячекратно в тот день, когда ты шагнешь во врата Худа.

– Чушь! Мы скармливаем вам это дерьмо, чтобы нам сходило с рук все, что заблагорассудится. «О, в конце пути меня ждет кара!» Все это бред собачий, Акль. Как ты думаешь, кто изобрел религию? Сборщики налогов!

– А я думал, религию придумали деспоты-иерархи, одержимые идеей власти, чтобы оправдать свое превосходство над порабощенными подданными.

– Это те же самые люди, Акль.

– Непохоже, что ты повелеваешь кем-то из нас, Шпильгит.

– Потому что вы отказываетесь признать мою власть! И виновен в этом повелитель Клыкозуб Коготь!

– Фелувил говорит, что хозяева того слуги якобы собираются убить Клыкозуба.

Шпильгит наклонился вперед:

– Что, правда? Давай уже сюда эти дрова, чтоб тебя. Немного тепла нам точно не помешает. Рассказывай!

Пока Подлянка и Биск Молот трудились на веслах, Лишай сидел на носу, вглядываясь прищуренными глазами в берег впереди.

– Похоже, какой-то собиратель, – хрипло проворчал он. – Вряд ли он представляет для нас угрозу. А это их лодка, вытащенная на песок.

Лишай