— Ладно, буду умирать весело, — вздохнул горестно.

— Боярин Семён Фёдорович досады порече ми, — снова отвлёк меня от позиции батя, — Дьяк Варфоломей людей его и ближников емле. На мужей вятши руцы вздымае без государева изволения. В узилище старея бывша уморил. Мню, потщатился я нарядити Варфоломея стареем доводны.

Ага, вот и тёпленькая пошла! Бросился на защиту итальянца:

— Как же без государевого изволения? Не ты ли сам велел ему найти убийц дьяка Алимпия? Дьяк Варфоломей не такой, как Единец. Неповинных сажать в темницу не будет. Улика у него есть против боярина Корцова. На месте преступления была найдена бусинка посеребрённая, оброненная убийцей. А у боярина Протаса такие же должна быть на кафтане. Если он неповинен, то пусть явится и сам докажет свою непричастность к убийству Алимпия и поджогу его усадьбы. Если бы не расследование Варфоломея, то мы не узнали об одной из причин убийства дьяка. Люди московские искали утерянный экземпляр завещания государя Василия II Дмитриевича, составленный в твою пользу. Поэтому ты так возненавидел своего ближайшего боярина Фокия Плесню и обвинил в несуществующей измене. А документ, возможно, всё это время хранился у его помощника Алимпия. Всех дьяк сумел обмануть, но Всеволож до него добрался.

— Митрополит Фотий паки един свиток духовны брата маво таит, — вставил фразу государь.

— Ты обвиняешь Варфоломея в плохой работе? — продолжил я гневную речь, — А он ведь работает всего лишь пару дней при повальном саботаже его подчинённых. Дай ему срок, и он добьётся должного порядка в своём ведомстве, разваленного Единцом. Сможет заново восстановить прежнюю шпионскую сеть. Возможно, Кирияка убили его же подельники. Если бы он начал говорить, то многим из твоего окружения пришлось бы очень не сладко. Он развёл банды шишей на дорогах твоего княжества и вымогал у купцов мзду за охрану. А боярин Морозов ему в этом пособничал. Ты слушаешь только Семёна Фёдоровича и закрываешь глаза на многие его преступления. Намеренно, или по недомыслию он вредит твоему государству, тебе лично…

В общем, я прошёлся ковровой бомбардировкой по Морозову. На батю страшно было смотреть, как он побагровел.

— Ми решати, кой есть требен, а кой досаден! — возмущённо рыкнул он, долбанув кулаком по столику.

Опять все башни на доске разлетелись. Ну, я хотя бы попытался помочь родителю.

— Без боярина Семёна мнозе державны ряды встанут, — уже потише решил объясниться князь.

— Разве только он один умеет головой работать? Попробуй какого-нибудь другого боярина на его должности. Сам убедишься, что многие люди достойны твоего доверия, но ты их не слушаешь. Некоторые даже воровать не станут.

— Зело ближен я к Семёну, — горестно покачал головой правитель.

Не к боярину ты близок, а к боярышне. Видно, сильно боярская дочка запала в сердце стареющего верзилы. Как же он собирается жениться на Тверской княжне?

— Ты — правитель большой державы. На тебя народ смотрит, а ты… совладать с собой не можешь. А пороховое дело, — продолжил распаляться я, — Поручил ты Морозову наладить его. А он что? Взял, да и спихнул на Варфоломея, как что-то ненужное. Знания по зёрнышку нужно собирать, хранить и приумножать, а людей знающих ценить. А у тебя люди сплошь неграмотны и по церквям лбами о пол долбятся. Богородица с Николаем Угодником за вас будут порох разрабатывать и пушки создавать. Сила страны не только в вооружении состоит. Нужно думать о повышении урожая, улучшения качества тканей и прочих товаров, создавать красивые здания. Нам самим нужно производить кроме пороха, бумагу, стекло, печатать книги.

— Матушка тея егда серчала, такожде очьми искрила, — вдруг расчувствовался отец, — Очи ея теи суть.

Я ему тут о делах великого масштаба загибаю, а он об очах моих размышляет. Чтобы сохранить баланс паучьих сил в отцовской банке, позволил себе пройтись таким же негативом по противоборствующей Морозову стороне — Жеховскому:

— Если бы у тебя по-прежнему работал боярин Плесня, то ты бы давно знал про то, что вятичи изгнали сынка князя Бориса Дмитрия Берёзу и почему. Его самого с семьёй люди видели в Кашине. Оттуда он выехал почему-то не в Галич, а в Новгород. А ты продолжай прислушиваться к Морозову и его приспешникам, авось так скоро и вовсе останешься без Вятского края. Господа новгородская его подберёт, раз он тебе без надобности.

Князь заново раскраснелся. Как раз в апартаментах появился Саид, и я с ним ушёл на косметические процедуры в гардеробную. Когда вернулся, батя велел мне топать к тронному залу в обход по многочисленным комнатам с переходами.

У бояр, ожидавших начала заседания думы, наверное, семь потов сошло. На лавке с моей стороны теперь сидело сразу двое Жеховских, отец и средний сын, поприветствовавшие меня с достоинством дрессированных медведей. Как только наша троица заняла свои места, величественно выплыл князь Звенигородский и Галицкий, разодетый по полной программе в лазоревую ферязь, пояс и коронную шапку, и церемонно прошёл к тронному креслу. Старец Паисий приступил к исполнению предначальной службы. По окончанию её поднялся боярин Морозов и сообщил князю, что бояре собрались и всё готово к началу заседания. Дьяки торжественно оповестили о приглашении в зал посла от эмира Булгарского Алибея.

К трону подступил преисполненный достоинства старик, тот что мне встретился по дороге в монастырь. Поклонился и с сильным акцентом произнёс по-русски пожелание здоровья и долгих лет жизни всеславному и наимудрейшему государю Галицкому Юрию, его доблестным сыновьям и всехвальным близким. Неожиданно для всех присутствующих он отдельно восславил наидостойнейшего сына князя — Димитрия, защитника слабых и униженных, слава о великих подвигах которого достойна запечатления в сказаниях поэтов. На меня все воззрились, не исключая государя. С трудом сохранил покер-фейс, пытаясь не заржать.

Закончив приветственную часть, посол вытащил из поясной сумки свиток в кожаном футляре, опоясанном шёлковой лентой с висячей красной печатью, и протянул в сторону князя. Подошёл боярин Чешок, забрал послание из рук булгарина, церемонно разломал печать и отдал развёрнутый документ думному дьяку. Князь Юрий в это время протокольно спрашивал у посла о здоровье славного князя Булгарского Либея, его жён и детей.

Дождавшись разрешения, дьяк громогласно стал зачитывать текст послания. В нём эмир Великой Булгарии Алибей жаловался на злодейства вятских ушкуйников, пограбивших и разоривших прикамские городки. Он требовал от великого князя Юрия угомонить своих вассалов. Кроме того, эмир требовал от правителя Галича выплатить виру великую в десять тысяч рублей, или же отдать в рабство две тысячи молодых и здоровых людей обоего пола согласно стоимости и ещё выдать для казни начальствующих лиц и зачинщиков вятских. Для исполнения этих требований эмир Алибей дал нам срок в три луны. Если же князь Юрий откажется их выполнять, то блистательный покровитель Великой Булгарии, султан и великий хан Махмуд-ходжа с силой бесчисленной из Закаменья вновь придёт на Галицкую землю, предавая разорению города и веси, а Вятская земля на веки вечные станет тихим улусом Великой Булгарии.