Когда охотники увлеклись следующим волком, Карла Орлеанского окликнули:

— Герцог! Монсеньер…

Он встретился взглядом со вторым французом — свидетелем сцены с волком. Француз, одетый в черное, под теплым черным плащом, с серьгой в ухе, неотрывно смотрел на него. Но Карл не сразу узнал своего сверстника — его лицо было страшно изуродовано.

— Граф… — с неожиданным для себя волнением проговорил он.

— Вы узнали меня, — подъезжая к герцогу, кивнул ему всадник в заломленном набок черном берете. — Это хорошо. — Он усмехнулся, и его усмешка неприятно уколола Карла Орлеанского. — Теперь даже слуги за спиной называют меня лягушкой. Один поплатился жизнью — я свернул ему шею.

Сталь по-разному обезображивает лица рыцарям, многие с юности и до самой смерти носят уродливые шрамы. Этому, сохранив губы, сталь рассекла рот — от уха до уха. Он и впрямь походил на лягушку.

— Я слышал, граф, что вы остались живы, и мы — собратья по несчастью, — кивнул Карл Орлеанский.

Перед французским принцем был второй сын герцога Бретани — Артюр де Ришмон, его соратник по Азенкуру. Как и Карла Орлеанского, на том поле его вытащили из-под мертвых тел. Топор английского лучника глубоко вошел в его забрало — Артюра опознали по гербу на доспехах. Его плен оказался легким. Мать Артюра, Жанна Наваррская, была вторым браком замужем за королем Англии — Генрихом Четвертым Ланкастером, тем самым, что умер от проказы. Все пять лет Артюр жил в ее замке и все пять лет искал выхода из безвыходной ситуации — он тоже оказался не столько заложником выкупа, как большой политики…

Карл Орлеанский и Артюр де Ришмон направили своих коней в сторону от охотников.

— Господа французы! — окликнули их сзади.

Рыцари обернулись. Это был улыбающийся герцог де Бофор, кардинал Винчестерский, дядя короля Генриха Пятого, самый искусный и коварный политик Англии. Он сидел на роскошном скакуне, в зеленых штанах и черном сюрко, под зеленым плащом, в медвежьей шапке с ушами, подбоченясь, и радушно улыбался молодым мужчинам.

— Далеко не уезжайте, охота в самом разгаре! Главный волчий выводок еще дожидается нас!

— Мы будем рядом, милорд, — откликнулся Карл Орлеанский. — Куда мы без вас!

— Два таких героя, как вы, опасный союз! — вслед им выкрикнул герцог де Бофор.

Он кивнул нескольким охотникам, что означало: «Присматривайте за ними!»

С эскортом, следовавшим по пятам, два охотника-француза двинулись на лошадях по полю.

— Чьим вы оказались пленником, граф? — спросил боевого товарища Карл Орлеанский.

— Герцога Кларенса, — усмехнулся лягушачьей улыбкой Артюр де Ришмон.

— А я самого Генриха Пятого, будь он неладен. Рыжий коротышка, который вытащил меня из-под спуда тел, едва не отрубил мне руку, чтобы снять перстни. Хорош бы я был теперь без правой руки! Его офицер подчинялся непосредственно королю. Так я оказался в обозе Генриха. Король подъехал ко мне на своем черном скакуне засвидетельствовать почтение, приказал дать мне вина и хлеба. Я едва мог есть. — Лицо Карла Орлеанского стало злым. — А потом добрых четверть часа говорил мне, что это сам Господь покарал нас, французов, за грехи перед Ним! Я спросил его: в чем же эти грехи? Генрих сказал, что престол Франции принадлежит ему. Поклонился и пришпорил коня.

— И все-таки за что-то Господь нас покарал, не так ли? — неожиданно заметил его спутник. И тут же добавил: — Я много размышлял об этом.

— Как это ни странно, я тоже, граф, — откликнулся Карл Орлеанский. — Мой казначей де Буше прислал мне скорбные известия. В Труа готовится договор, по которому Франция переходит Англии по наследству, как какая-нибудь провинция!

— Я знаю об этом, — сказал де Ришмон.

— Мерзавец Жан Бургундский, гори он теперь в аду после Монтеро, всю свою жизнь торговал владениями Орлеанов, когда хотел призвать на свою сторону англичан! Теперь тем же займется мой кузен Филипп, а я не властен ему помешать. Я схожу с ума от одной этой мысли…

— Мне тоже тяжело без родины, герцог, — сказал Артюр де Ришмон.

В этом бретонец не лукавил — он также рвался во Францию. Но лукавил он в другом. Артюр никогда бы не осмелился сказать Карлу, что уже замыслил предательство в отношении лагеря арманьяков-дофинистов, которое, в сущности, предательством не считал. Артюру де Ришмону король Англии недавно сделал предложение: он убеждает старшего брата герцога Бретани признать договор в Труа, а за это его без выкупа отправляют на все четыре стороны. Более того — Генрих Пятый дарит ему северный город Иври. Принять это решение было тяжело. Артюр был единственным в семье убежденным сторонником арманьяков. И вот теперь ему предстояло отречься от движения, за которое он дрался, был покалечен и попал в плен. Но главным на весах было не это. Совсем недавно в Шантосо состоялся заговор против его старшего брата — Жана Пятого Бретонского, и в этом заговоре участвовали люди дофина. Влиятельная бретонская семья де Пентьевр, при молчаливой поддержке Карла Валуа, захватила Жана Пятого в плен и теперь держала его в одном из своих замков, угрожая смертью.

— У меня такое чувство, что они не отпустят меня, — сказал Карл Орлеанский своему спутнику. — И даже прах мой останется в этой проклятой земле.

Артюр де Ришмон кивнул:

— Все эти пять лет я думал о том же. Все пять лет… — повторил он.

Они так и расстались после этой охоты — каждый сам по себе. Не находивший себе место Карл Орлеанский, в котором неожиданное свидание с бывшим соратником и ожившие воспоминания о Франции разожгли невыносимое желание вернуться на родину, пусть вопреки данному слову, и замкнувшийся в себе обезображенный Артюр де Ришмон, уже готовый стать другом и союзником англичан. Карл Орлеанский подался в ненавистный ему Лондон, ко двору Генриха Пятого, своего хозяина, а де Ришмон — в замок своей матери, где он провел все эти пять долгих лет.

Артюр де Ришмон выполнил требование англичан — его старший брат Жан, герцог Бретонский, после полугодового плена подписал мир в Труа, по которому Франция переходила Англии.

…А спустя еще пять лет после договора в Труа Артюр де Ришмон, еще недавно — враг дофина Карла, предстал перед очами молодого человека в Бурже, чтобы принять меч коннетабля Франции и драться против англичан до последней капли крови. Вид его иссеченного лица ужаснул Карла Валуа, но он сделал вид, что не замечает явного уродства. Хотя многие из окружения Буржского короля уже зашептали: «Лягушка! Лягушка!»

— Мы рады видеть вас при нашем дворе, граф, — сказал Карл Валуа. — И возлагаем на вас большие надежды!

Разменной монетой вновь оказалось герцогство Бретонское, а помогли неожиданному назначению разыгравшиеся аппетиты Бедфорда, присвоившего себе главные земли Артюра де Ришмона. Этого бретонский рыцарь стерпеть не смог — он разом порвал с англичанами и предложил свой меч Карлу Валуа. В случае назначения его коннетаблем он пообещал Карлу убедить своего старшего брата Жана Пятого выйти из труасского договора и признать молодого Валуа истинным королем Франции.