— Проходите, товарищ Сергеев.

Вскочив как ужаленный и судорожно поправив галстук, Павел четким, почти строевым шагом прошел в кабинет.

С того момента, как он был здесь в последний раз, в кабинете ничего не изменилось. Лишь сам хозяин заметно постарел и поседел и в форме маршала, в кителе с погонами, мерил шагами его пространство.

— Здравия желаю, товарищ Сталин, — произнес Павел, проходя в середину кабинета и вытягиваясь в струнку.

— Здравствуйте, товарищ Сергеев, — проговорил Сталин. — Как здоровье? Как семья?

— Всё хорошо, товарищ Сталин, — ответил Павел. — Старшая дочь Роза на днях выходит замуж за сотрудника МГБ товарища Утевского.

— Это хорошо, — не останавливая шаг, проговорил Сталин. — Поздравляю. Желаю счастья молодым.

— Спасибо, товарищ Сталин. — Павел чуть смутился от хозяйского внимания. На душе потеплело — вождь лично поздравил его, дочь и зятя.

— Как оцениваете положение в нашей оккупационной зоне в Северороссии? — осведомился Сталин.

— Работаем, товарищ Сталин, — отрапортовал Павел. — Местное население постепенно привыкает к нам. Большое спасибо за поставки зерна, которые в столь трудные для Советского Союза годы советское правительство сочло возможным…

— А скажите мне, товарищ Сергеев, — перебил его Сталин, — почему тогда население из восточных областей стремится переселиться на запад?

— В Германии Британия и США не приветствуют беженцев из восточных областей, — проговорил Павел, — и все равно многие немцы бегут с востока на запад, — возразил Павел. — В Северороссии сложнее. Татищев развернул большую программу помощи беженцам. Британские и американские оккупационные власти ему не препятствуют. Я полагаю, работает еще старый стереотип, последствия двадцатилетней антикоммунистической пропаганды. Мы боремся с этим явлением.

— Плохо боретесь, — обронил вождь. — Товарищ Абакумов докладывает, что в среднем в день около полутора тысяч граждан Северороссии переходят в оккупационные зоны Британии и США. Мы очень нехорошо выглядим перед всем миром. Получается, что от нас бегут.

— Ясно, товарищ Сталин. — Павел чуть не покраснел от того, что вождь выразил неудовлетворение его работой. — Примем меры.

— Скажите, — продолжил вождь, — как вы оцениваете возможные последствия будущих президентских выборов в Северороссии?

— Я полагаю, — произнес Павел, — если на выборах пройдет буржуазный кандидат, наше влияние в стране уменьшится.

— Вы правильно полагаете, — проговорил Сталин. — Вашингтон и Лондон настаивают на том, что после общенациональных выборов оккупационный режим в Северороссии будет не нужен. Тогда нам придется передать все рычаги управления в своей зоне североросской администрации. В этом случае мы получим на своих северо-западных границах недружественное, буржуазное государство, очевидно союзника американцев. Этого допускать нельзя. Мы тут, в Политбюро, посовещались и пришли к выводу, что на пост президента Северороссии необходимо выдвинуть своего кандидата. Мы много думали о том, кем бы мог быть этот человек, и пришли к выводу, что вы — наиболее удачная кандидатура. Что скажете?

Вождь остановился и, прищурившись, посмотрел на Павла.

— Но, товарищ Сталин, — в замешательстве проговорил Павел, — я ведь был осужден Североросским судом еще в девятнадцатом. Когда мена обменивали, мне было запрещено появляться на ее территории. Это может быть поводом для снятия моей кандидатуры Верховным судом Северороссии…

— Буржуазное правосудие не обеспечивает беспристрастного рассмотрения дел, — произнес вождь. — Но, я думаю, мы сможем заставить их посмотреть на ситуацию объективно. А вы пока готовьте речь к объединительному съезду коммунистической партии Северороссии, североросской крестьянской партии и североросского рабочего союза. Он ведь начинается послезавтра в Новгороде? Я думаю, что вы достойны председательствовать на нем.

* * *

Василий Леонтьев прошел в президентский кабинет. Про себя он отметил, что за те два года, которые здесь царит Татищев, обстановка стала много строже, чем при Оладьине. Исчезли екатерининские столы и кресла. На их место пришла современная, более удобная и практичная мебель. Да и сам президент… Леонтьев был очень рад, что Татищев просто работает над возрождением экономики, а не ставит все в подчинение идее создания великой Северороссии. «Может, так она и вправду станет великой», — подумал он.

— Здравствуй, Василий, — поднялся ему навстречу Алексей.

На «ты» они перешли еще в сорок четвертом, после долгих бессонных ночей, проведенных над проектом экономической реформы.

— Приветствую, — отозвался премьер, отвечая на рукопожатие и усаживаясь в кресло напротив Алексея. — У меня две новости.

— Одна хорошая, другая плохая? — ухмыльнулся Алексей.

— Нет, обе плохие. Хотя нет, вру. Есть одна хорошая. По нашим расчетам, с первого июля сможем отменить карточки на мясо, а с первого сентября — на хлеб.

— И то и другое надо провести с первого мая, — жестко произнес Алексей.

— А где ресурсы? — поднял брови Леонтьев.

— Обратись к американцам, — бросил Алексей. — Они должны понять. Перед выборами надо поднять рейтинг.

— Понятно, — кивнул Леонтьев.

— Ну, давай, огорчай, — откинулся на спинку кресла Алексей.

— Советы перекрыли выезд из своей зоны, — произнес Леонтьев. — Въезд — пожалуйста, выезд — только со штампом комендатуры. А этот штамп просто никому не ставят. Был случай, когда человек из соседней деревни пришел, больного брата навестить, а обратно не выпускают. Заодно расставили войска по всей разделительной линии. Раньше многие хоть лесными тропами проходили.

— Понятно, — вздохнул Алексей. — Заявим протест.

— Много им дела до наших протестов?

— Еще древние римляне говорили: «Горе побежденному», — ответил Алексей. — А мы — страна побежденная. Я распоряжусь, чтобы и с нашей стороны были пограничные части. На ту сторону пусть всех пропускают, но предупреждают о последствиях. Обратно… Даже если дойдет до рукопашной с советскими войсками, пусть вытаскивают граждан, пытающихся пересечь разделительную линию.

— А если не рукопашная? — тревожно спросил Леонтьев.

— Первыми огонь открывать не будем, — задумчиво проговорил Алексей. — А там… Все равно, ценнее человеческой жизни и свободы ничего нет. Ясно?

— Ясно, — откинулся в кресле Леонтьев. — Только вот пограничники… Не признаем ли мы тем самым раздел страны?

— У пограничников в этих делах больше опыта, чем у полевых частей, — возразил Алексей. — Что до раздела… Конечно, мы его не признаем до конца. Но ты же понимаешь… Не считаться с реалиями — как минимум глупо. Что у тебя еще?

— Объединительный съезд коммунистической партии Северороссии, североросской крестьянской партии и североросского рабочего союза объявил о создании североросской единой народной партии.