– Именно к вам.

– Слушаю.

– Расскажите, что произошло.

Никитина разгладила пальцами бахромукрасно-желтого пледа и пробормотала:

– Ничего, квартиру обворовали. Причемтолько мои комнаты, соседкины не тронули. Она отдыхать уехала и все позапирала.Так замки остались висеть как миленькие.

– Поподробней, пожалуйста.

– Собственно говоря, это все.

– Ну уж нет, – рассердиласья, – давайте по порядку. Когда вы пришли домой?

– Как всегда, после вечерней смены, околоодиннадцати.

Нина открыла дверь и отметила, как плохо ключпроворачивается в скважине. Подумав, что замок забарахлил, женщина вошла вприхожую и чуть не закричала. Все вещи из стенных шкафов были вывалены на пол.Еще хуже выглядели комнаты. В двух крошечных помещениях словно Мамай прошел. Нобольше всего Нине было жаль фотографий. Неизвестный вандал вытащил снимки изпакетов, и теперь они, измятые и частично порванные, валялись на ковре…

– Что-нибудь украли?

– Да, – тихо сказала Нина, –унесли коробочку из-под чая, железную, квадратную, со слоном на крышке.

– Зачем? – изумилась я.

– Там доллары лежали.

– Много?

– Две тысячи четыреста семьдесятпять, – вздохнула парикмахерша, – на квартиру собираю, жаль ужасно.

– Еще что?

– Слава богу, все, – ответилаНикитина, – да у меня и брать нечего. Странно только, что золото нетронули, хотя вещи недорогие, простые, и немного их совсем. Две цепочки, серьгии кулончик. Я больше серебро люблю, а оно не слишком-то ценится.

– Кто знал, где вы деньги прячете?Соседка?

Нина вздохнула:

– А я их особенно и не прятала. Коробка вшкафу стояла, под простынями.

Да уж, самое лучшее место для тайника. Ещенекоторые засовывают в крупу, муку или варенье. Кое-кто кладет пакеты сденьгами в морозильник. Только домушники не дураки и первым делом перетряхиваютбанки на кухне.

– Помните, я спрашивала в нашу первуювстречу о документах?

Никитина кивнула.

– Если Костя отдал вам на сохранениелисточки синего цвета и пару фотографий, лучше отдать их немедленно.

– Ну и надоели же вы мне! –вскинулась парикмахерша. – Сколько раз повторять: никаких бумаг не видела!

– Но он же давал вам поручения, причемединственной из своих женщин!

– Всякую ерунду, – фыркнулаНина, – пару раз корзинки цветов отвезла, брала на неделю кошку и покупалав ГУМе спальный мешок. Не спорю, мне неплохо заплатили за услуги, но это быловсе.

Ее красивые глаза метали молнии, щекипорозовели, а руки еще сильней затеребили бахрому пледа.

– Это не простые бумаги, – тихосказала я.

– Мне-то что до них! – фыркнулаНина.

Я решила пойти ва-банк:

– Сейчас поделюсь кое-какой информацией,а выводы делайте сами, – прощебетала я. – Яну Михайлову обокрали, ноей не повезло так, как вам. Учительница вернулась раньше времени, и бандитыизбили ее до полусмерти. Но она хоть осталась жива. А вот кассирша изсупермаркета, Волкова Маргарита, скончалась, грабители, не задумываясь, убилиженщину. Впрочем, другой даме сердца любвеобильного Константина, ЛенеЛитвиновой, тоже сопутствовала удача. Документы у нее решили искать днем,твердо зная, что костюмерша на работе. Вошли, как и к вам, запросто, отмычкойоткрыв дверь. На беду, к Литвиновой приехала двоюродная сестра Женя. Девушкамирно спала на диване, когда ее ударили ножом в спину.

Нина вздрогнула, я продолжала:

– Весь этот ужас творится из-занескольких листочков синего цвета и пары фотографий. Не боитесь оказаться влапах у мерзавцев? Документов они не нашли…

– Откуда знаете? – помертвевшимигубами забормотала парикмахерша.

– Ну, ясно как божий день. Вас когдаограбили?

– Вчера!

– Видите, если б листочки оказались у нихв руках, никакого нападения на вашу квартиру делать не надо. Так что они ищут ине стесняются в средствах. Могут вас похитить, пытать…

– Да не брала я ничего! – закричалаНина со слезами на глазах.

– Что у нас тут за шум, – раздалсягустой бас, и в палату вошел молодой, худощавый, симпатичный врач, – ты,Нинок, вопишь словно резаная.

Я невольно подняла брови вверх. Странныйразговор с больной, на «ты» и не особо уважительно…

Никитина правильно расценила мою гримасу ибыстренько сказала:

– Знакомьтесь, Иван Павлович, заведующийи, по совместительству, мой брат.

Все сразу стало на свои места. Понятно, почемудама лежит в элитарной отдельной палате.

– Не надо нервировать больную, даже еслиона моя сестра, – нахмурился доктор.

– Не буду, – согласилась я, –только пусть она расскажет вам, в какой оказалась ситуации, и, если надумает,что сообщить, пусть звонит, я ей дала свой домашний телефон.

Нина откинулась на подушку и картинно зарыдала.Иван Павлович нахмурился еще больше и буквально вытолкал меня из палаты.

Ходить в грязном пальто по городу не слишкомхотелось, пришлось заехать домой, чтобы переодеться в куртку. В квартире царилатишина. Виктория куда-то испарилась. На кухне опять стояли в разных местахчашки с кофейной гущей на дне и пара грязных тарелок. В ванной, на стиральноймашине, валялась пара колготок, комбидрес и расческа. В зубьях застряломножество крашенных под бронзу волос. Меня чуть не стошнило. И эта грязнуля смеетеще делать другим замечания! Если она ждет, что я начну стирать ее грязноебельишко, то жестоко ошибается. А с посудой поступим просто.

Я взяла чашки с ложками, тарелки, отнесла вкомнату к Виктории и поставила на столик возле неубранного дивана. Здесь горничныхнет, и я не домработница, а член семьи, родная тетя Юли, и вовсе не обязанаобслуживать наглых провинциалок.