Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поэтому я как мазохист изводил себя, просматривая ее фото, прокручивая совместные моменты. Одежду ее, что в шкафу висела не стирал, вдыхал ее запах и представляя, что вот она, стоит только руку протянуть. Но нет. Уходя, Ульяна плотно захлопнула дверь за собой. Между нами оставалась лишь единая ниточка – завод. Но и ее, будь воля девушки, она бы разорвала без малейших колебаний.
Вечера стали особенно невыносимы. Не мог возвращаться домой, там где ее больше нет, но вещи сохранили запах любимого тела. И детская эта еще. Перестал ездить в загородный дом, жил в квартире, ставшей еще более ненавистной, после нашего последнего разговора. Но я держал его в голове на повторе, погружаясь в свой персональный ад. Ломало с такой силой, будто пустили под пресс, оставляя лишь фарш из костей и мяса, вместо живого человека. Я не знал чем еще заглушить эту невыносимую боль, что разверзлась у меня бездонной пропастью в груди.
Решил, что нужен еще один разговор. Пусть последний. Но он необходим для понимания, стоит ли мне ждать ее прощения или нужно учиться жить дальше.
Решив все рабочие моменты вышел с завода чуть раньше, чтобы поймать Ульяну у проходной, поскольку при остальных сотрудниках предприятия она не станет сопротивляться и все же ей придется уделить мне внимание. Ждал, сидя в машине. И вот она наконец-то выпорхнула с пропускного пункта. Белая блузка, бежевая юбка до колен, подчеркивали точеную фигуру и я чуть не заскулил от тоски по этому телу. Девушка улыбалась, торопясь куда-то. Вышел из машины, направляясь к ней со стоянки, но дорогу мне преградил черный Бэ Эм Вэ. Ульяна не заметила меня, улыбнулась тому, кто сидел за рулем и запрыгнула на пассажирское сидение рядом с водителем.
Не веря своим глазам, вернулся в машину. Что это сейчас такое было?
– Вези к ее дому, – в груди пекло и сердце находилось где-то не на месте.
В горле встал ком, мешающий говорить. Пока не мог дать определение увиденному и не хотел делать скоропалительных выводов, но гнев раскаленной магмой растекался по венам. Этому должно быть какое-то внятное объяснение. Ульяна не из тех, кто порхает от одного мужика к другому. Может это какой-то брат, или друг, или десятки этих самых «или». Но я не верил, что все разрешится. Подгонял Вадима, слыша быстрые удары собственного сердца. Когда остановились у дома девушки, то не увидели ни ее, ни машины. Ревность и предчувствие чего-то непоправимого, мешали трезво мыслить. Прождав около часа, понял, что она может не вернуться сегодня.
– Проверь, где она сейчас, – попросил помощника, стараясь держать себя в руках и не проявлять истинных эмоций.
– Ресторан «ЛовМил», – тут же ответил Вадим.
– Поехали туда.
Подъехав к популярному заведению, больше не собирался отсиживаться в машине как трус. Пошел в сторону ресторана, собираясь увидеть собственными глазами то, при мысли о чем на лбу выступил ледяной пот и сжимались кулаки. В очередной раз, не успев дойти даже до крыльца, увидел как распахивается входная дверь и из ресторана выходит на крыльцо моя Ульяна с огромным букетом цветом, а какой-то хрен любезно поддерживает ее за талию.
ГЛАВА 19
Ульяна
Какой может быть жизнь, когда только начавший восстанавливаться после настоящей катастрофы мир, снова рассыпался на части. Теперь-то я понимала, он и не был отремонтирован. Кто-то приклеил осколки на слюни, чтобы скрыть следы преступления, и плевать на то, что не держится ничего и в любой момент рухнет. Но это и не важно, главное – картинка радует глаз. Пять минут радости, а потом можно будет все сгрести в совок и выбросить на помойку.
Именно так Роберт представлял мою жизнь. Ей можно играть и распоряжаться по своему усмотрению. Он вершил судьбами людей ради забавы. Черт! Ради собственной похоти! Словно все мы не люди, а пластиковые фигуры на шахматной доске. Можно убрать с дороги Пашу, как ненужный элемент, если отвлечь внимание от королевы, а после сделать шах и мат и обманом заставить меня спать с собой. Можно издеваться над беззащитной женщиной, готовой на все ради спасения ребенка.
И это только вершина айсберга тех злодеяний, что в жизни Гершвина воспринимались нормой. Теперь я была в этом уверена на сто процентов. Пусть я и раньше знала, что никакой он не рыцарь и тем более не принц, но он так грамотно расставил свои силки, что у меня не оставалось шансов, кроме как влюбиться в него без памяти. Ведь до второй встречи с Мариной, я видела в нем только достоинства. С ним чувствовала себя, как за каменной стеной. И казалось, что действительно любит и готов весь мир положить к моим ногам. Особенно после Пашиных выкрутасов, Роберт стал спокойной гаванью, защитой и опорой. До сих пор в голове не укладывалось, как подобное возможно. Чтобы вот так вот, ради прихоти ломать людей. А я, дура, его еще с детьми познакомила.
Видела, что мой уход ему тяжело дался. Но это скорее с непривычки. Не уходят от него по собственному желанию. А я ушла. Снова. Не могла на него смотреть даже. Глаза открылись, показав мне мужчину во всей его чудовищной красе. Сердце рыдало, обливаясь кровью, а глаза высохли после нескольких дней слез. Теперь я плакала только внутри. Никому не показывала своих эмоций. Знала, что чувства есть к нему и с ними бесполезно бороться, но быть с Робертом я не хотела. Не смогу. Смотрела на него теперь совсем другими глазами. И наши моменты счастья рядом с ним, воспринимались в качестве театральной постановки. Не было у нас с ним ничего настоящего. И даже если он решил, что я ему нужна в эту минуту, так же быстро он может передумать, жестоко устранив и освобождая дорогу для новых прихотей.
Оставалось решить вопрос с договором. Если работу на заводе я бросить не могу, то спать с собой он не сможет меня заставить. Только если насильно брать будет. А это слишком даже для него. Хотя, как выяснилось, я совсем не знала, где эта грань, после которой для Роберта будет слишком.
Все его попытки поговорить со мной, извиниться, заставить одуматься и вернуться, казались какой-то жестокой насмешкой. Как такое вообще можно простить? Разве возможно будет просто притвориться, что все в порядке и жить дальше? Нет. Я
